Но тут Верка прогадала, в Сергей был любимцем главного бухгалтера районной больницы и за себя постоять смог.
Настенные часы кукушкой пробили четыре раза. Печки остывали, и в спальне с каждым часом становилось прохладнее. Сонный Виктор, которого потянуло прилечь поближе к теплому плечу жены, пробурчал себе под нос.
– Наташка, что ты все ворочаешься, словно тебя блохи жрут? Спи, давай. Скоро корову доить пойду, и не надоело тебе всю ночь вошкаться под одеялом?
Глубокий вздох жены разбудил мужчину окончательно, и он вспомнил о событиях грядущего дня. Завтра ожидался приезд главного врача района в Андрюшино, а там и гулянка по поводу новой должности жены и восстановлению братца Сергея на работе. Сонно улыбнувшись, он повернулся к супруге, обнял ее горячее пышное тело и зашептал на ухо.
– Наташ, ты это … спи, давай. Однако, все уже на мази. Завтра врачиха-то будет сама твои ручки целовать. Сережка-то, дурак – дураком, а дело-то уладил справно. Вся районная бухгалтерия, однако, поет под его дуду. А деревенские что? Они за тобой побегут, как миленькие побегут. Куда им еще деваться-то, однако. Ты же, Наташка, баба своя, доморощенная, не то, что эта фифочка заморская.
Тут мужчина сделал паузу. Его тело уже давно не реагировало на женские прелести, а тут вдруг … зареагировало.
– Наташ, а Наташ, забрось ты на х… эту больничную канитель. Лучше повернись-ка, цыпочка, ко мне. Разве с тобой кому-нибудь справиться, сладкая ты моя. … Не противься мне, чай, муж я тебе. А нашей врачихе залетной ты всегда успеешь насолить. Ты у меня баба проворная, горячая. Ты, ножки-то раздвинь. … Ох, и люблю же я тебя.
Терпкий запах табака и перегара под утро становится просто непереносим, особенно, если мечтаешь о чем-то высоком.
– Витька, отстань! Слышишь, не приставай ко мне, и без тебя тошно. Это не врачиха, а баба загребущая. Самозванка она. Мужа из дома вон выгнала, и возомнила себя царицей на престоле! Гр-р-р. Спи ты, бык приставучий.
Виктор нехотя отвернулся от жены, и через какое-то время раздался его примиряющий храп. Наташа прекрасно понимала, что Витька ей льстит. Ее землякам пришлась по душе новая докторша, хотя она, Наташа Буталова тоже не лыком была шита.
Теперь женщине мешала не радостное ожидание почетной должности, а злость, но не на врачиху, а на саму себя, на свою доброту. Она пеняла себя за то, что в достижении цели расслабилась, и не довела