Наши акции в пыль превратились!
Ох, мне тыкву с резьбы снимет родина-мать,
То бишь маковку на хрен открутит:
Сорок восемь «лимонов» (откуда их взять?)
Я ей должен в зеленой валюте!»
Зайчик солнечный в рюмках крутился, подлец,
И веселые бегали блики,
Будто все там светилось – и медь, и свинец,
И люминий, и кобаль, и никель!
И трамвай за окном одинокий визжал,
И к заутрене в колокол били,
И, казалось, смеялся, взахлеб хохотал
Поросенок, зажаренный в гриле!
«Резко вздрогнули, Маня, полундра, аврал!» —
Мне Санек прохрипел в перепонку,
Он манатки мои в чемодан покидал
И свистит, вон, тревожно и звонко.
Я вцепилась в диван изо всех своих сил,
Он мне руки скрутил: «Я – хозяин!»
И меня, как бревно, по коврам покатил:
«Шутки в сторону, Маня, линяем!»
Мы по «черным» ходам наугад, по прямой
Рвали когти, зверея от пыли,
Мы средь громов и молний под мутной луной
На моторке Ла-Манш переплыли!
Мы, как воры, в бегах, мы до ручки уже
С ним дошли, до последнего края!
Я в Багдаде хожу втихаря в парандже,
Он метлою мечеть убирает.
В расшибалку, в пристенок, в «очко» и в «буру»
Сашка режется с местной шпаною.
Он от радости скачет, как зверь кенгуру,
Я в подушку по-тихому вою!
У меня от жары, от хлопот и забот
«Крыша» едет конкретно, вчистую!
Я тайком по ночам шью ковер-самолет, —
Пусть он в город родной нас двоих унесет
На Вторую Тверскую-Ямскую…
«Я дело открыл. Сердце ноет, болят виски…»
Я дело открыл. Сердце ноет, болят виски.
Жлобы-амбалы взяли на абордаж,
Один прикладом с меня уронил очки,
Другой потрепал по скуле и сказал: «Ты наш!»
Куда деваться бедному интеллигенту?
Скупаю оптом решетки, замки, засовы.
Мой брат на Брайтоне чахнет, считает центы,
Зато спокоен и трезв. И живой, здоровый.
Я жить хочу, репетирую ближний бой —
Поднял кулак, подбородок прижал к плечу,
И, чтобы держать удар, целый день башкой
О шкаф с разбега стучу, стучу, стучу.
Куда деваться бедному интеллигенту?
Да в бой как раз, если жизнь на лопатки ложит!
Народ меня знает и даже сложил легенду,
Что я кулаком на скаку убиваю лошадь!
А я не хочу никому ничего ломать,
Я с томиком Фета хочу в гамаке дремать.
Хочу под каштаном жену обнимать-ласкать.
Ласкаю. И бронежилет забываю снять.
Я в строки вникал, понимал на линейках ноты:
Жизель-Шекспир, адажио, Шишкин-Пушкин.
Теперь я врагов по кликухам пишу в блокноты,
Я «Байрона» – урку в законе – держу на мушке.
Какой к черту Фет? Я вариться, как гусь, устал
В кипящем