Поросший мхом замшелый серый пень?
Вокруг пустого места оболочка?
Какая-то иная хренотень?
Коней в пальто в природе не бывает,
И, значит, он уже не конь в пальто,
И тут вопрос резонный возникает:
Он кто, в конечном счёте? Да никто.
А почему так вышло? Потому что в старину
Буржуазия внаглую дербанила казну,
И до сих пор в пуху у ней всё рыло.
На шару, на халяву ей – одёжа, скарб и снедь,
Я так скажу, ребята, что халява – это смерть,
Она и Женьку нашего сгубила.
Он из Лондона прибыл, небритый, сутулый,
Он теперь здесь, у нас свои грядки скребёт,
Он в Заречье живёт, на окраине Тулы,
Я работать его пригласил на завод.
Я директором стал, как-то так оно вышло,
Я сказал: «В тех. отдел, например, приходи.
Если мозг из башки твоей время не выжгло,
То чего там? Дерзай! Только в оба гляди.
Игорёк Шепетовский у нас там начальник,
Если что, он отвесит таких звездюдей,
Так за милую душу начистит хлебальник,
Что душе станет тошно. Но ты не робей.
Вычисляй в чугуне фосфор, марганец, серу,
Напрягай организм изо всех своих сил —
Засыпной аппарат изучи, для примеру».
И Женёк отказался: «Я всё позабыл».
А что же Вовка? Да примерно то же,
Такая же история почти.
Мусолить здесь её – себе дороже.
Кто дочитал досюдова – прости.
Читатель – он вообще не очень склонен
Терять в простом сюжете стержень, суть,
Он хочет с книжкой в тапках на балконе
Сидеть, жевать, курить и в ус не дуть.
И ладно, жуй себе. А что? Нормально.
Но я про Вовку кое-что скажу:
Мудила он, конечно, капитальный,
Хотя и до сих пор я с ним дружу.
Он, если вкратце, всё-таки поднялся
С тех пор, как его Женька бортанул, —
Не загулял, не запил, не сломался,
Не бил в набат: спасайте, караул!
А дальше – ровно то же, что у Женьки:
Суды-муды, развод, прощай, семья!
Такая же дележка, те же деньги,
И даже, вон, та самая судья.
Мне фотку её факсом Вовка скинул.
Он некий в голове имел пробел —
Он сунуть ей хотел серьёзный стимул
В конверте. И за это чуть не сел.
Она на этот раз была значительно мрачней:
«Любовь мертва. Аминь! И я не буду больше в ней
Копаться, как паталогоанатом!»
Она взяла и отписала Ольге всё, чего могла —
Всё, что у Вовки было, вот такие вот дела.
Эх, жаль, ребята, не было меня там!
Он пришёл на завод к нам, как после наркоза,
Будто все эти годы проспал крепким сном.
А теперь он у нас – машинист тепловоза,
Он по рельсам тягает ковши с чугуном.
Девяностые кончились. Жалко. А то бы
Быть бы Вовке министром железных дорог,
Мы б собрали деньжат и сказали бы: «Пробуй!»
Он