Умный, конечно.... Только почему не учел, что Кулик ничего от себя в принципе говорить не может? Хотя, глупость нести каждый способен, может, потому и принял он эту глупость за инициативу самого маршала», – Сталин слегка повел плечами и стал вспоминать, как мешал ему нарком в реализации намеченного.
Пришлось его вызвать в начале 41-го, показать докладную записку Кулика (тот за любое дело брался с бульдожьей хваткой, да и писучий был, за что и держали), внимательно (для вида) выслушать его возражения и, опять же для вида, создать комиссию во главе с Ждановым – тот как раз в его кабинет вошел. Мол, "ты у нас главный артиллерист, вот и возглавь комиссию". Жданов тогда еще сказал: "Ванников всегда всему сопротивляется, это стиль его работы". А сам Сталин в конце разговора бросил: "107-миллиметровая пушка – хорошая пушка…"
«Жданов все правильно организовал, на его комиссии говорили только военные: сам Кулик и те, кого он с собой приводил – Ванникову сотоварищи просто затыкали рот. Но он все равно продолжал упорствовать, тот же Жданов на него постоянно жаловался.
Опять пришлось Ванникова к себе на ковер вызывать, но он и там сопротивлялся, замолчал лишь тогда, когда ему было показано постановление Совнаркома. Хоть здесь хватило ума остановиться, понять, что решение окончательное.
Попил моей кровушки… И я сорвался – посадил по первому же поводу. Две недели назад....»
Сталин улыбнулся – «уж больно повод был смешной, анекдотический даже. Вызвали Ванникова на коллегию Наркомата госконтроля: не по его вопросу – по вопросу наркомата боеприпасов. Однако и к его – смежному – ведомству претензии были. Мехлис40 ему их предъявляет, а тот сидит себе такой довольный, улыбается. И говорит своему соседу41 (шепчет, конечно, но довольно громко – председательствующему слышно): мол, "имей в виду, Ваня: еврей еврею, как и ворон ворону, глаз не выклюет". А Мехлис – он не просто еврей, он – свой еврей (а, может, и в самом деле "интернационалист", потому и не поменял фамилию): позвонил товарищу Сталин и повез собеседников к нему, на Новую площадь.»
В сталинском кабинете нарком уже не хорохорился: де, спасибо Госконтролю, наркомат, мол, примет немедленные меры.... Сталин его прервал и потребовал повторить "шуточку". Тот повторил, а вождь в ответ спокойно так: "Сейчас, когда советскому народу угрожает величайшая военная опасность, за подобные высказывания некоторые могли бы оказаться в тюрьме. Можете идти, мы с товарищами займемся другими делами". Нарком, выходя из кабинета, не знал, что в приемной его уже ждут не очень приветливые люди, а у подъезда стоит автомобиль совсем другой ведомственной принадлежности.
«Попал под раздачу, бедолага….
С седьмого июня сидит. Выпустить, что ли? Что б пушки "устаревшие" выпускал – не до новых сейчас? Сейчас и старые сгодятся, нет ведь у Гитлера новых танков, – Сталин остановился на секунду-другую и пробурчал – Молодой42 справится. А этот пусть посидит, подумает. Да