Размышлялки IV. Про жизнь, закаты, паром и человеческие отношения. Павел Николаевич Сочнев

и дальше теряющейся в безбрежном Атлантическом океане, сами развозили их по местам предполагаемых залежей и периодически к ним приезжали.

      Приём металла проходил с помощью напольных бытовых весов или, если «самородок» был огромным (задвижка, корпус насоса и т.д.), «на глаз». Расчёт происходил тут же. Товары первой и, наверно, единственной необходимости были представлены следующим ассортиментом: чай, «Доширак», хлеб, сигареты, спирт. Изредка и, понемногу, расплачивались с бомжами деньгами.

      Бомжи были свободными людьми, которые не гнались за сверхприбылями и не изнуряли себя непосильным трудом. Хотели – копали, не хотели – не копали.

      Следы вершины этой свободы я увидел как-то утром. Это было два спальных места, застеленных картонками от коробок. Между ними пепелище небольшого костерка и закопчённая консервная банка с остатками заварки.

      Пирамида иерархии потребностей по Маслоу была применима к этому случаю только условно. Люди достигли вершины, пропустив все стадии. Не было стабильности, не было безопасности, не было признания общества, не было завтра – оно наступит только утром, а было только сегодня. И в этом сегодня – собеседник, костёр, чай, уютное ложе, неторопливая беседа под сигарету и звёздное небо. Они жили здесь и сейчас.

      Кстати, эти двое спирт не брали.

      1998

      Закаты

      С полянки перед домом открывался замечательный вид на посёлок, море и длинную линию побережья, километров семнадцать. Почему семнадцать? Потому, что село Пензенское находилось от нас в четырнадцати километрах и, было видно из Ильинска, а побережье тянулось дальше и только километра через три заворачивало налево. Туда же заворачивала и идущая вдоль берега пыльная грунтовая дорога.

      С полянки были видны идущие по дороге машины и мотоциклы. Днём их можно было заметить по шлейфам пыли, которые каждый тянул за собой, а ночью по свету фар.

      В конце июля, когда вода прогревалась градусов до 20, можно было купаться. Море пускало по своей поверхности яркие, блестящие блики. Они, как маленькие солнышки, блестели и искрились на воде. Море просто сияло и даже резало глаза.

      Скатившись поближе к морю, солнце сужало своё отражение до блестящей дорожки, идущей от места предполагаемого погружения до берега. По мере опускания солнца, дорожка, из просто блестящей, превращалась, сначала в жёлтую, потом розовела и, на прощание, становилась ярко красной. А солнце, как будто устав освещать море и землю, яркими красками расцвечивало небо. Оно, даже безоблачное, становилось ярко – разнообразным. От красно – золотого на западе до темного, фиолетово-синего на востоке. Тени людей, домов, столбов, деревьев вытягивались почти бесконечно длинно. Даже моя тень, тень маленького мальчика, убегала, куда-то за огород, к кладбищу и чуть-чуть не дотягивалась до сопки.