– А если бы ты осталась, это был бы год вдали от родителей, – ответил он.
Я оглянулась на пустой класс. Обычно он был полон детей из других семей смотрителей, мы учили уроки, разговаривали с друзьями. Но сегодня здесь были только мы с Брэдли, он напоминал мне о технических подробностях, которые пригодятся мне в путешествии. Завтра Симона с Гаммы, в которую Брэдли, по-моему, тайно влюблен, будет учить меня основам выживания в экстренной ситуации, чтобы подготовить меня к худшему, что может случить ся. Мы с ней снова останемся в классе одни.
– Почему выбрали именно нас? – спросила я.
– Потому что вы лучше других подходите для этого задания, – ответил Брэдли. – Твоя мама – наш лучший пилот, а папа – превосходный инженер.
– А я? Почему я должна расплачиваться за то, что они такие умелые?
Брэдли улыбнулся:
– Ты тоже не простая девочка. Ты отлично смыслишь в математике. Младшие ученики обожают твои уроки музыки.
– И за это меня надо наказать, отослав подальше от всех, кого я знаю.
Он странно на меня посмотрел, а потом так быстро набрал что-то на планшетах перед нами, что я даже не поняла, что он сделал.
– Назови это, – сказал он строгим голосом учителя, и мне немедленно захотелось ответить.
– Ортштейн, – сказала я, глядя на модель ландшафта. – Хорошо дренируется, но суховат. Перед высадкой злаков необходима ирригация в течение пяти – восьми лет.
– А это? – медленно сказал он, снова что-то набрав.
– Лес в зоне умеренного климата. Если немного расчистить деревья, возможно, здесь можно будет разводить скот. Но зона явно экологически проблемная.
– А это?
– Это где-то около пустыни. Для земледелия подходит плохо, урожая едва хватит, чтобы прокормиться. Брэдли…
– Ты здорово соображаешь, Виола. Такая маленькая, а уже такая умная и находчивая. Ты очень пригодишься при выполнении задания.
Я промолчала, потому что почувствовала, что на глаза наворачиваются глупые слезы.
– Чего ты боишься? – спросил Брэдли так нежно, что я взглянула в его карие глаза, увидев добрую улыбку на смуглом лице и маленькие седые завитки, уже появляющиеся на его висках. Он лучился добротой.
– Все говорят о надежде, – сказала я и сглотнула.
– Виола… – Голос Брэдли был невероятно нежным.
– Я не боюсь, – соврала я и снова сглотнула. – Просто я пропущу тринадцатый день рождения и бал по случаю окончания четвертого…
– Но ты увидишь то, чего не увидит никто. Когда туда доберутся остальные, ты уже будешь экспертом, к которому все будут обращаться за советом.
– Все подумают, что я просто выпендриваюсь…
– Они и сейчас так думают, – сказал он с улыбкой.
Мне не хотелось улыбаться в ответ.
Но я улыбнулась. Слегка.
Когда мы входим в зону турбулентности, снизу корабля раздается тихий стук.
Мы с мамой тут же поднимаем глаза. Нам это не нравится.
– Что это? – спрашивает