Завтра к могиле его приди
И,
собрав голодные слюни,
Плюй на нее,
Пока легче не станет!
А потом улыбайся,
Поверь мне,
Настанет
Тот день,
Когда он,
Обнимая твои голые плечи,
Влюбленными глазами благодарить будет.
И меня не осудит за такие вот речи.
Виноват
Умри, – сказала, —
Вот мое желание,
На колени встала, обняла мои ноги.
В итоге,
Я поддался искушению.
Жжение в груди прошло,
Но странно…
Туманно чувствую, – я жив, похоже,
Нож не придал душе забвенья,
Пение различил на фоне тишины.
Вины ее здесь нету,
Кассету вот
Другую могла поставить,
А то ведь
Умирать под попсу стыдно.
Обидно,
Живой, – ругаться будет,
Осудит
И скажет, что даже,
Надо же,
Зарезать себя не смог.
Ток пробежал по телу,
Любому делу
Конец нужен,
Хуже некуда
Два раза
Заразу – себя убивать.
Я бомба
Шумно. Весело. Пивная.
Вечер…
Того стоил.
Подсели. Было трое.
На самом деле. Мне все равно.
Окно. Во двор.
Я взгляд оставил на фонаре.
Душно. Спасает пиво.
И лениво. Втягиваешь в себя.
В такой дыре свой кайф есть.
Здесь тебя никто не знает.
И не мешает наслаждаться грязью
И разбавленной пивом водой.
Постой!
Это я так думал.
Слово за слово.
Представились.
Коля. Петя. Вова.
Разговор.
О материях высших.
Не уйти.
Грязные пальцы
Лишним движением
Задели в груди моей духа.
А ну-ка, смотри!
Еще копаются!
Эти улыбки в зигзаги скрючены.
Мучаюсь.
Хватит. Не хватит. Меня.
А-а-а. Фитиль горит…
Жжет ягодицы, позвоночник, ребра…
На улицу!
Не пускают.
Уйти! Уйти! Убежать!
Верю, есть силы!
Есть!
Ну вот видишь, только просят сигарет.
Так. По карманам. Опа!
Всем лежать!
Достаю пистолет.
И один за другим.
Бах. Бах. Бах.
Страх на окружающих рожах.
Объясняю им.
Коля, Петя, Вова,
С бомбой не надо играть.
Я – бомба, я!
Друзья мои, ну что ж вы!
Так и так.
Долго говорил. Понятно.
Потом ушел дворами.
Домой.
Сами понимаете поздно уже.
На работу. Вставать рано.
И вот пришел, а они снова.
Блин!
Снова живые.
И Коля, и Петя, и Вова.
Странно.
Фитиль