– Слава Украïнi!
Никто и ухом не повел на это вымоченное в крови приветствие. Всех уже до печенок задрала братоубийственная война, одним из символов которой стал этот девиз. Якобы во славу Украине разожгли жадное пламя братоубийства и человеконенавистничества, положили в землю лучших из людей – и опустела Украина, оскудела некогда плодородная земля, опустели уютные села с белеными хатами, обеднели и озлобились люди.
Но оставались еще националистические «отморозки», для которых «война – что мать родна»! На рукавах камуфлированных курток натовского образца были нашиты эмблемы полка особого назначения «Азов»: перекрещенная вертикальной чертой латинская буква N – нацистский знак «волчий крюк». Бряцая оружием, националисты прошли к стойке. «Донецкие» за общим столом наклонили головы, но это был не знак покорности, наклонились – чтобы не видел никто ярости, исказившей лица защитников Донбасса. Для них война еще не закончилась!
Ватага бандеровцев расселась за столом, разлила «горiлку» по стаканам.
– За вiльну Украïну! Слава героям!
– Навiки слава!
Александра Соболева аж передернуло от бандеровского приветствия. Бродяга разгладил усы. Николай Иванович заметил, как подобрался доктор из вооруженного эскорта с позывным Вежливый. Вилка крутилась, не переставая, в его тонких чувствительных пальцах хирурга.
Все остальные тоже заметно напряглись, голоса в таверне стали на тон ниже. За столами сидели здоровые и крепкие мужики, но нарываться на неприятности с бандеровскими «отморозками» не хотелось никому.
Фаря, водитель бронированного «Урала» с автоматическим минометом в кузове, поднялся со скамьи и вперевалку подошел к стойке. Он хотел попросить у хозяйки в дорогу черничного морса, который улучшает ночное зрение.
Вслед за ним к стойке подошел один из «нациков».
– Ще горiлки! – Он шарахнул по дереву кулаком.
Мария в это время наливала черничный морс в объемистую флягу.
– Слухай, ты, а ну подвынься, гыдота донэцька! – Пьяный детина бесцеремонно двинул Фарю плечом.
Вот интересно, на форме бойцов ЧВК «Эх, прокачу!» не было никаких шевронов и нашивок, которые указывали бы на их происхождение. И тем не менее практически все безошибочно угадывали в них «донецких». Может, выдавал взгляд – изучающий и настороженный, а может быть – манера речи или же движения, в которых угадывалась немалая армейская выучка.
Вислоусый, с чубом-«оселедцем» на бритом черепе бандеровец был одет в болотного цвета армейский свитер. Рукава были закатаны, открывая татуировки на предплечьях: различные сочетания трезубцев, черепов, сдвоенных молний СС и нацистских свастик. На поясе у «нацика» болтались здоровенные ножны, видимо, он компенсировал размеры в другом месте. На донецкого механика-водителя вислоусый детина поглядывал свысока и в прямом и в переносном смысле.
Фаря и впрямь выглядел как постаревший Винни-Пух: щекастый, краснолицый, одышливый, с заметным брюшком. Он любил