– Мамаша, значит, – улыбнулась я столу, едва сдерживая бьющие через край терпения эмоции. – Ну-ка, – я поднялась, и подошла к Софии. – Встань.
– Что? – сощурилась София.
– Вставай, мразота, – дерзко потребовала я.
Ох уж эти мажорики, думала я. Они настолько привыкли к своей безнаказанности и всевластию, что совершенно не прислушивались к голосу в голове, спасавшему обычно человеческие жизни. Инстинкт самосохранения у Софии явно был в статусе «оффлайн», потому что она, таки, поднялась.
София встала передо мной, скрестив руки, и глядя вопрошающим, насмешливым взглядом. «И что ты мне сделаешь? А?» – говорила она. Ох, малышка Софи, знала бы ты, сколько часов этими кулаками я хреначила грушу и спарринг партнеров в спортзале, то не говорила бы так. Совсем не говорила бы, а молчала бы в тряпочку.
– Ну, и? Ждешь, пока мамочка разрешит обозвать меня? А?
Фитиль догорел, динамит взорвался. Спичка рухнула в кучу пороха, и он вспыхнул: очередное слово «мама» стало огнем, спалившим во мне всякие ограничения.
Я свернула ей челюсть техничным джебом справа, вложив в удар весь вес своего тела, и София, закатив глаза, грохнулась на пол, как мешок с картошкой. Такого поворота никто не ожидал: послышались восхищенные крики, смех, все смотрели на нас с удивленно расширенными глазами или улыбками, но ни один человек не остался безразличным. Очень хотелось оседлать эту гадкую девушку, чтобы как следует отмолотить ее по ее смазливой морде, и научить следить за языком, но я не успела.
Корни волос вспыхнули болью: волосы натянуло, будто их подцепило на крюк проносившегося мимо автомобиля, меня потянуло назад, и я ловила воздух руками, теряя равновесие. Мир рвануло вверх. Одна из подружек Софии с криком потянула меня за волосы, повалив на пол, и они обе стали избивать меня ногами. На теле тут и там вспыхивали болевые вспышки, я тут же закрыла лицо и поджала колени, чтобы защитить ребра. Меня били по спине, били по голеням, били по рукам, и пытались затоптать, обрушивая стопы на закрытую голову.
– Мерзкая сучка! – слышала я через гул голосов в столовой. – Да как ты посмела!
– Эй, а ты чего лезешь? Не твое дело…. А-а-а! – внезапно послышался крик второй подружки на фоне шипения дезодоранта, изрыгающего струю. – А-а-а! Твою! Гадина! Гадюка! Да мы тебе! А-а-а!
– Тоже хочешь, сучка?! – послышался до боли знакомый голос. – Отойди от нее на хрен! Отойди на хрен!
Дыхательные пути и легкие обожгло резким запахом перцовой смеси. Открыв глаза, я сквозь щель между рук увидела, как одна из подружек Софии сидела на корточках, протирая руками покрасневшее лицо, и вспоминала, как дышать. По щекам ее градом текли слезы, перцовая смесь жжением выедала ей глаза, она ругалась матом и стонала, видимо, пожалев, что ввязалась в эту драку.
Хизер стояла метрах в двух перед второй