Движки взревели диким, безумным воплем; как из катапульты, железно-пламенной молнией истребитель ринулся вверх. На электронных приборах цифры превратились в зеленое месиво непонятных значков, на электрических зашкалили стрелки. Перегрузки сомкнули ему глаза и стянули голову стальным тошнотворным обручем. Он чувствовал как вытекает из уголка рта слюна, как синеют костяшки впившихся в штурвал пальцев, как останавливается его сердце.
Сквозь гул и грохот, наполнявшие его череп, пробивалось неимоверно далекое человеческое бормотание, воспринимавшееся им поначалу лишь как треск отрывавшихся мозгов. Через некоторое время – по мере того, как скорость становилась близка к максимальной, и ускорение падало – грохот стал стихать, сознание восстанавливаться, и он начал разбирать слова – сначала свой номер, а потом и всю короткую, повторяющуюся фразу:
– Семьдесят третий, ответьте. Семьдесят третий. Ответьте.
С трудом, почти не раскрывая рта, сквозь зубы он ответил:
– Я Семьдесят третий из Пантеры Два.
– Что у тебя там?
– Все нормально.
– Мы чуть не потеряли тебя на радаре. Что случилось?
Где они?.. Где они?! Ни черта не видно, кругом только звезды. Может, один из них примостился у него под брюхом и налаживается садануть из пулемета? А другой, где-нибудь сбоку, готовит ракету, от которой уже не уйти? Без дисплея – как без рук. Как без ног. И без головы. Есть, правда, резервный, выдающий в половину меньше информации, но он никогда им не пользовался, черт его знает – что это такое.
– Что случилось?
– Все нормально. Веду бой в квадра…
– Что случилось?
– В квадрате шестнадцать восемьдесят девять.
– Ты ранен?
– Никак нет.
– Повреждена машина?
Где они?! Липкой рукой он сорвал крышку с резервного дисплея и включил тумблер. Непривычно маленькое окошко экрана засветилось пустотой. Где они? – лихорадочные тычки пальцем в кнопку, меняющую сектор обзора: – нету. Нету. Нету!
– Семьдесят третий!
– Я Семьдесят третий.
– Сможешь уйти?
– Нет.
– Приказываю уходить.
Он усмехнулся:
– Никак нет. Подумают, что наша кошка наложила в штаны.
– Ну и что, с кем не бывает, – вернули ему смешок в несколько выдавленном исполнении. – Давай домой!
– Никак нет.
– О'кей, ну раз