Нияд прописал ей таблетки.
А потом меня долго не было в стране. Подруга с мужем тоже на время покинули Палестину – Нияда отправили на стажировку в Париж, она же время от времени его навещала, но уже из России – в день, когда он получал в Тель-Авиве французскую визу, палестинцы взорвали в Израиле очередной автобус. Много жертв. Брат помог срочно собрать вещи и вызвать такси. Через час муж и жена, едва встретившись, уже разъезжались в разные стороны. В считанные минуты после чего израильтяне перекрыли границу. Попрощаться с родными Нияд не успел.
В России Арина родила третьего ребенка. Дочь. И вот, казалось бы, счастье совсем близко. Долгожданный Париж! Еще немного – и можно будет там остаться. Но по окончании стажировки Нияда снова потянуло домой.
Арину с дочерью через иорданско-израильскую границу не пропустили. И покуда Нияд, не успевая зарабатывать, нанимал бесконечных адвокатов, она терпеливо сидела в Иордании на иждивении одной из его сестер, в ожидании разрешения. Однажды, не выдержав, даже вернулась – вся исхудавшая и покрытая нервными нарывами – домой в Россию. Затем снова летела в Иорданию и снова ждала разрешения. Получила она его только через год.
За время ее отсутствия арабская родня успела от нее отречься и упорно настаивала на новой женитьбе Нияда. Он не хотел об этом и слышать. Начались конфликты. То семья обвиняла его, что он стал слишком русским, то – что слишком европейцем. Когда ее наконец пустили, все повели себя как ни в чем не бывало. Но Арина запомнила. И начала отвоевывать личную территорию. Теперь ей больше не приходилось в свой выходной с утра до вечера каждые десять минут открывать дверь и принимать нескончаемых гостей – “а если еще и не работать, то такое будет каждый день!” Открыла свой салон. Наняла помощницу – молодая девушка из очень богатой и знатной семьи готова была трудиться за самые смешные гроши, лишь бы не сидеть дома, лишь бы прийти куда-нибудь, где можно снять хиджаб, накраситься, походить в джинсах, поговорить с русскими подругами. Ее очень смешило русское слово “жопа”, она мечтала о жизни в России и о русском муже.
– Жалко ее, – говорила Арина. – Никуда она не уедет. Никто и не отпустит. Выдадут замуж, сядет на свой рис – так здесь и погибнет.
Теперь, когда не сложилось с Европой, стала обсуждаться возможность переезда хотя бы в христианский Вифлеем. Но обсуждала ее только Арина – мужу постоянно что-то мешало. Ему становилось все труднее сдвинуться с места. Боялся оставить мать.
После длительного перерыва мы снова встретились на их территории. Кудри Нияда приобрели оттенок червленого серебра, что довольно странно сочеталось с его вполне еще молодым лицом. Просто казалось, что он очень устал. Как обычно, я везла из Израиля вино – ведь в Хевроне оно не продается. Кому нужно – тайком везут из Вифлеема.