Кончилась война. Анна продолжала жить в Польше. У неё рос сын. Муж не бросил её, но уже и не любил. Она ни в чём не нуждалась, но чувствовала себя несчастливой, особенно потому, что её тянуло домой на родину.
И вот Анна решила съездить домой. Но, ни дома, ни родных она не нашла. Сейчас она возвращается в Польшу. Анна рассказывала, и постепенно успокаивалась. И вот уже из глаз её, сквозь невысохшие слёзы, искорками брызнул смех. Вадим наклонился к ней, поправил прядку волос, сбежавшую на лоб. Она доверчиво прижалась к его плечу.
В вагон набегали через окно сумерки. Вагон всё так же мерно постукивал на стыках колёсами, тихо покачиваясь из стороны в сторону. Из репродуктора медленно лился вальс. Вадим и Анна сидели обнявшись, тесно прижавшись друг к другу. В купе, кроме них – других пассажиров не было. В дверь постучал проводник, предлагая чай. Вадим попросил принести из ресторана ужин. Анна пила вино не отказываясь, небольшими глотками, но много. Потом закурила польскую сигарету.
Вадим, склонившись к ней, говорил, что первый раз видит такую красивую женщину, жалел её и её тяжёлую жизнь. Анна смеялась, потом плакала, и опять смеялась, и говорила на ломаном путаном языке, называя Вадима паном.
Говорила, что очень ему благодарна за то, что он сочувствует ей, что она запомнит его на всю жизнь, как соотечественника, с которым её свела судьба так близко, после долгой разлуки с Родиной. Она обвила его шею белыми руками и шептала ласковые слова по-польски и по-русски. Она и в самом деле любила его. Он был для неё сейчас всем – потерянными родными, Родиной, с которой её предстояло опять расстаться, человеком, который пожалел её, соотечественником – и всё это вылилось в горячее, пьянящее чувство близости, желания любить, ощущать. Анна целовала Вадима, крепко прильнув к нему всем своим телом. Он ответил ей тем же…
До Киева они ехали вместе двое суток. И ещё два дня гуляли по цветущей столице Украины, а потом разъехались в разные стороны, каждый по своей дороге: она – в Брест, а потом – в Польшу, а он в Москву…
Они не встречались больше в жизни, но переписывались. Анна писала, что у неё от него родился сын, совсем такой же, как Вадим. Она любит его больше первого. Он для неё – всё: и воспоминания и любовь к Вадиму, и единственное счастье в жизни.
Алке вспомнились строчки из писем: – «Жить тяжело. Один Андрейка радует сердце». И ещё: – «Ты, Вадим, не сможешь забыть меня никогда в жизни, даже, если захочешь, потому что я люблю тебя, и у нас есть сын».
И Алке вдруг показалось, что разбито Алкино счастье, и Алкина любовь. Трещинкой, прочной трещинкой пролегла на всю жизнь между нею Вадимом любовь Анны и маленький Андрейка. Да, никогда Вадим не забудет, не сможет забыть это… А как же Алка? Алка была уверена, что Вадим заполнен одной только ею, Алкой, так же, как и она им… Ведь, она не может жить без него, она любит его, а он такой… такой… Алка не находит слов, и, задыхаясь от горечи страдания, впивается зубами в подушку.