– А что со входом парадным?– поинтересовался Мишка.
– Нашли. Но он по плану точно расположен под этим самым Мазари-Шарифом и знаешь что наверху? Даже не пытайся угадать. Мавзолей этого самого Благочестивого Халифа Али. Так что пока там, наверху его будут почитать как святого, никто не полезет с раскопками.
– Ты забыл, что даже захоронение Тимура Амира вскрыли. Иосиф Виссарионович распорядился,– возразил Мишка.
– Ну, так у нас большевики были у власти, а здесь им в ближайшие лет пятьсот ничего не светит.
– Думаешь? А вдруг.– Мишка улыбнулся, представив лицо друга, а тот возмущенно зашипел в трубку.
– Зуб даю.
– Ну, если зуб. Тогда ладно,– Мишка отключился и поделился информацией с Катюшей:
– Сегодня нас с тобой не приглашают. Говорят, что скоро сами уже вернутся.
– Да и ладно. Завтра посетим место сие,– улыбнулась ему она.
Вернулись "туристы" усталые, но довольные. Особенно Академик, сиял и притащил с собой несколько, особенно впечатливших его экспонатов.
– Я это завтра обязательно верну на место хранения,– оправдывался он перед всеми.– Я понимаю, что там климат-контроль и все такое. Но за несколько часов думаю, ничего с ними не случится. Вот и лошадка с тигром больше месяца стоят и ничего.
– Да что вы, Федор Леонидович, да кто же против?– Петр Павлович с любопытством рассматривал две вполне нормальные на вид книги в кожаном переплете, с вытесненными на нем значками и рисунком восходящего из-за гор солнца. Книги выглядели так, будто отпечатаны и переплетены только что.
– Это что же допотопные?
– Да!– руки у Федора Леонидовича тряслись от волнения.– Представляете, там целая библиотека, в несколько сотен тысяч томов. Господи это же какое сокровище. Что там золото и платина. Химия. А тут… Куда там Александрийской библиотеке или Иоановой.
– И про что вот в этой?– поинтересовался Петр Павлович, раскрывая книгу и разглядывая непонятные значки столбцами тянущиеся сверху вниз.
– Мне Филя – "Троян"– воробушек, начирикал пару страниц. Это стихи. Был у них поэт знаменитый. Тут и портрет его имеется,– Федор Леонидович распахнул корку переплета с обратной стороны и, на Петра Павловича взглянуло мужское лицо с пронзительно-синими глазами и сжатыми в тонкую линию губами под горбатым носом.
– На грузина похож. Чернявенький. И как имя у этого поэта? О чем пишет?
– Имя у него просто превосходное. Ниспровергатель. Псевдоним конечно. А пишет все о том же о, вечном. О Вере, Надежде и Любви,-
Петр Павлович попробовал представить этого человека изображенного на портрете живым и Ниспровергатель подмигнув ему глазом, растянул губы в приветливой улыбке. От неожиданности Петр Павлович, чуть книгу не выронил из рук, а поэт допотопный опять открыл глаз и поджал губы в тонкую, суровую нить.
– Голографическая техника изображения,– пояснил Федор Леонидович,