Линза. Сборник рассказов. Игорь Казакуца

и жареное. А она обсудит нежнейшую дораду, но не эту, а ту, которую вы вместе ели на набережной Порту в 2003-м. А эта, сегодняшняя, конечно, оставляет желать лучшего. Но что поделаешь, это французский ресторан, а не португальский. И ты вспомнишь, что надо платить очередной взнос за новый Вольво, действительно хорошая надежная машина, не зря стоит таких денег. И вы будете смотреть друг на друга с благодарностью и трепетом. Благодарностью за прожитую жизнь, без тревог и потрясений, за дом и за сына, за стабильную работу и редкие, но приятные путешествия. И оба будете думать о том, что могло же быть по-другому. Что эта жизнь далека от той, которую вы представляли в юности, полной риска и веселья, денег и отчаянных поступков. Ваши мысли перенесутся в далекий датский или норвежский дом, где уютный свет ламп Эдисона над любимым креслом и где морозы и наледь за окном заставляют прогревать машину чуть не полчаса. Где вырос и впервые пошел ваш малыш, и где долго стояло фото родившейся, но погибшей от страшного СВСМ дочери. И как вы стали ходить в местную церковь, чтобы справиться с горем, а через несколько лет перестали. И эта жизнь, которая у вас получилась – словно пирог в духовке. Вкусная и сладкая, немного вредная, но точно лучше, чем у других.

      Вы закажете десерт из взбитых сливок, быстро съедите его и отправитесь немного погулять. А потом закроете дверь в ванне отеля и разрыдаетесь горько и бессмысленно. Оба. Но поодиночке.

      Ты закажешь ещё пиво, пожалуй, последнее этим вечером, и заметишь одинокую фигуру исполина в зелёной куртке. У него будут седые волосы в густой бороде. А на голове волос уже почти не будет. Смуглая кожа выдаст в нём итальянца, а красивые черты лица – архитектора. Он будет сидеть недвижимо сбоку за барной стойкой и смотреть на входящих в паб людей. И ты узнаешь в нём себя. Не сегодняшнего, а себя из другой детской мечты. Себя, который чуть меньше пил и чуть больше работал. Себя, который не женился на любимой женщине, чтобы уделять больше внимания работе. Себя, который много трудился за гроши, рисовал чужие спальни и мечтал о своей, а потом стал работать на большую международную фирму и добился значимых успехов в архитекторе. Себя, который приехал в Бельгию, чтобы спроектировать новый мост. Не музей, не оперный театр, не захудалую филармонию, а мост. Не Бог весть какое достижение для архитектора, но это большой заказ для фирмы и тебе доверили эту миссию. Всего через полгода в каких-то ста метров от паба будет стоять новое современное инженерное чудо, и возможно, лет через 70, он станет символом Антверпена и люди будут говорить: «Этот мост построил модный в свое время архитектор Себастиан Лабуа». Это тот Лабуа, что построил новую церковь из синего мрамора в Дюссельдорфе, это тот Лабуа, что перестраивал дом музыки в Барселоне и потом стал один из самых выдающихся архитекторов Италии. А сегодня он, Себастиан Лабуа, сидит с тобой, или ты сидишь с ним, в шумном пабе на городской пощади Антверпена и он, в отличие от тебя, проклинает свою жалкую жизнь, в которой нет любимой женщины, детей, собственной квартиры