***
Я долго преследовал тот луч, пытаясь угнаться за его белым хвостом, но он был быстрее и стремительнее меня. Иногда луч начинал выписывать в небе пируэты, оставляя за собой причудливые узоры, а иногда нырял в густые облака, выныривая с другой стороны. Когда он начал замедляться, я практически выбился из сил.
***
Моя комната утопала в оранжевом свете, льющемся через окно и тонкий белый тюль. Где-то вдалеке за многоэтажными домами, полями и деревьями весеннее солнце уходило за горизонт. Никогда не любил это время года. Оно было слишком жизнерадостным, слишком расцветающим… Одиночество в такие моменты ощущалось куда сильнее. Мне приходилось сидеть в пустой квартире, дорисовывая своё последнее творение.
Но там, снаружи, среди незнакомых людей я чувствовал себя ещё хуже.
***
Когда луч света, наконец, остановился, я находился на границе маленького незнакомого города. Длинная светящаяся полоса практически иссякла, превратившись в очень маленькую белую искорку. Затем она плавно, словно перо феникса, спланировала в самый центр мрачного каменного нароста, в котором проживало несколько тысяч людей.
Такой маленький город, но как же долго я её искал… Прошло несколько лет с тех пор, как я вошёл в него под личиной простого человека молодых лет. Увы, мои поиски не увенчались успехом.
***
Некоторые люди восхищались моими движущимися картинами, но лишь немногие из них могли по-настоящему что-то в этом увидеть. Другие же только прикидывались, что понимают, чтобы выглядеть умнее в чужих глазах. Но я всегда видел правду. Видел и не понимал, к чему нужно притворное восхищение тем, что тебя не цепляет. Пустая трата времени.
На самом деле мне было всё равно, поймёт ли кто-нибудь мои работы или нет. Мне просто хотелось выплеснуть это из себя наружу. И я нашёл наилучший способ из всех возможных. В этот раз идея картины была совсем проста. Человеческий череп старого желтоватого оттенка на чёрном фоне. А в его пустых глазницах по два обнажённых тела, мужчина и женщина. Они держатся за руки, образуя собой крутящиеся круги, будто зрачки черепа. Вот и всё. Конечно, можно с ходу придумать для этой картины приторный банальнейший смысл. Например, бесконечный круговорот жизни, в основе которого отношения женщины и мужчины, и неизбежная смерть, как неотъемлемая часть этого круговорота.
Однако я никогда не задумывался о смысле моих картин. Я был выше этого. Ведь каким бы бредовым не было произведение, люди сами найдут в нём смысл. Зачастую неоправданно переусложнённый. Но это их дело, что видеть в искусстве. Я всего лишь даю им лишние поводы.
***
После заката я всегда выходил гулять, потому что под покровом темноты чувствовал себя как дома. Людей вокруг было меньше, а воздух свежее. Я просто бродил по улицам, глубоко погружаясь в свои мысли. Мне это нравилось, но на самом деле у этих прогулок имелась определённая цель. Я всё ещё надеялся встретить ту яркую искру, ведь в темноте было проще заметить её сияние.
Как-то раз в конце жаркого дня, когда на город опустилась вечерняя прохлада, я решил выйти чуть раньше, когда солнце зашло лишь на половину, а по улицам ещё гуляли семьи с маленькими детьми. Чтобы избежать этой жизнерадостной шумной суеты я поднялся на крышу соседнего шестнадцатиэтажного дома, откуда открывался прекрасный, хоть и немного тоскливый вид. Но оказался там не один.
Нет, это был не тот самый луч света, как вы могли подумать. Незнакомцем оказался самый обычный бездомный. Пожилой, исхудавший и грязный. Но кое-что отличало его от людей с подобной участью, да и от многих других людей, живущих на этой несчастной планете. Он широко улыбался, обнажая свои редкие жёлтые зубы, радовался как ребёнок. Рядом с ним лежал разорванный выпуск газеты недельной давности. Я, кстати, подрабатывал в ней художником несколько лет назад, когда впервые пришёл в город. Теперь же я молча наблюдал, как бездомный вырывает цветные и серые страницы из этой газеты, делает из них бумажные самолётики и запускает их в небо. В его глазах не было горечи или безумия. Он радовался простой мелочи, отринув все тяготы жизни и вернувшись к мироощущению детского возраста.
Мне казалось, что бездомный не замечает меня, пока он не повернулся и жестом не предложил мне один из сложенных самолётиков. Я только улыбнулся ему в ответ и отрицательно покачал головой. Некоторые вещи лучше не портить своим участием.
Несколько дней после этого я думал, как можно передать это впечатление в одной картине. Ведь оно было таким простым, но таким необъятным одновременно. Как бы красиво не умели люди творить, они никогда не научатся передавать всего, что у них на душе.
Интересно,