Но вот он вступил на проезжую часть одной из пересекающихся дорог, так сказать, всей подошвой ботинка прочувствовал всю её твёрдость, и без дальнейшего промедления на рассуждения и осмотр тех людей, кто движется навстречу и будет собой мешать его ходу вперёд, выдвинулся вперёд. При этом как он чувствовал всем собой и буквально крепко своими плечами и затылком, то он в своих устремлениях вовремя добраться до той стороны дороги, не один здесь такой. И, пожалуй, случись с ним какое-нибудь столкновение на его пути к своей цели с теми, перед кем стоит одновременно такая же и другая задача – так же вовремя добраться, но уже к противоположной стороне перекрёстка – то он не будет одинок в своих ненавистных взглядах на это хамло, которое задрав голову или залив свои зенки, и не видит куда идёт.
Но видимо судьба действительно благосклонно относится к выбору Шиллинга и он без всяких происшествий на своём пути, достигает противоположной стороны перекрёстка – хотя встретившаяся на его пути блондинка (а они почему-то всегда встречаются на нашем перекрёстке пути), своим сногсшибательным видом и откровенно заинтересованным взглядом на него, чуть не сбила его с мысли (может за ней повернуть?) и ходу.
А как только Шиллинг вступил на другую сторону перекрёстка, а по его глубоко-философскому размышлению, на другой берег жизни, то он сразу почувствовал в себе наполнение себя новым чувством какой-то самозабвенной одухотворённости, с её уверенностью в своих силах. Но только Шиллинг по новому, глубокому вздохнул новой атмосферы жизни, отчего у него даже немного закружилась голова, как в дополнение ко всему этому, сзади раздаётся столь оглушающее звучащий визг колёс автомобиля с последующим очень звучным и таким красноречивым ударом, что ни у кого из рефлекторно пригнувших головы и зажмуривших на мгновение глаза людей, оказавшихся на этой стороне дороге, не остается сомнений в трагичности случившегося там, за их спиной. Куда они все, за исключением только Шиллинга, в следующий момент и повернули свои головы. И судя по ужасу стоящему на их лицах, то там действительно что-то случилось ужасное.
Но Шиллинг, не смотря на нестерпимое, подталкивающее его к этому любопытство, не оборачивается назад, – там нет ничего для меня нового, красный свет сигнала светофора и ещё один не успевший стать успешным человек, – а, расталкивая столпившихся перед ним людей, идёт дальше, по намеченному собой пути. Правда, когда он преодолел этот заслон, состоящий из людей-зевак, он, вспомнив о своей охране: «А может это кто-то из них? Ведь они шли с запозданием», – хотел было повернуться и убедиться хотя бы в том, что в аварию попал кто-то другой, но побоявшись спугнуть удачу (вот из-за этой своей кровавой сущности, вся эта суеверная приметливость и осуждается людьми верующим в милосердие, а не в авторитаризм судьбы), не стал оборачиваться и двинул дальше.
Но Шиллинг разве