На прошлый Новый год братья подвыпили. Тогда Довид, позвав Шекер к себе и приобняв, сказал:
– Когда замуж выйдешь, смотри, первой девочку чтобы родила, поняла? Первой у тебя должна быть Ханна!
Борис отреагировал незамедлительно.
– А почему ты решил, что имя матери будет у тебя? – спросил он. – У Аркаши родится дочь, мы ее и назовем Ханна. Все должно быть по справедливости. Тебе дали имя бабушки, а мне полагается Ханна! Так, мама? – Борис посмотрел на мать в надежде на поддержку.
– Почему это Аркаша?! Он же еще маленький, под стол ходит. А Шекер уже вон, девушка, скоро замуж будем отдавать!
Ханна пыталась урезонить братьев, но пожар было не потушить. Спор разыгрался нешуточный. Начав со словесной перепалки, они, мигом растеряв братские чувства и позабыв все слова о дружбе, внушаемые родителями с ранних лет, затеяли драку. Разнимали всей семьей. Каждый боролся за имя матери для еще не родившегося дитя, как будто речь шла о жизни и смерти. Это было больше, чем имя. Тот, кто получал право назвать ребенка именем родителя, пользовался особым расположением. Своей тактикой двойной дипломатии мать обнадежила обоих братьев, но в тот день вопрос принял неприятный и неожиданный оборот. И Ханна решила поставить точку в этом вопросе. Злясь на Довида за затеянный спор, она сказала:
– Довид, хватит! У тебя уже есть Шекер, Ханна будет у Бори!
Эти слова прозвучали для Довида приговором, и он ушел, шарахнув дверью так, что посыпалась побелка. Шекер осталась стоять в растерянности. Она почувствовала такое щемящее одиночество, как никогда прежде. Довид ушел, даже не взглянув на нее. Это она во всем виновата! Зачем она подошла, зачем мелькала перед глазами? Сидела бы на кухне с другими детьми, ничего бы не произошло. Шекер хотелось бежать, бежать без остановки. Плакать было нельзя, и она застыла со стеклянными глазами.
– Ты чего с такой кислой миной стоишь? – заметив ее, сказал отец. – Иди, догоняй, убирайся с глаз моих, чтобы я тебя больше не видел! Весь праздник испортила.
Тетя Эрке тогда отвела ее подальше с глаз Натана, прижала к себе и сказала три слова: «Все будет хорошо», – а потом добавила: «Они обязательно помирятся». Но Шекер это не успокоило, она-то знала, что ссора может длиться годами.
И действительно, примирение наступило не скоро. Целый год она не видела Довида. О нем в семье не упоминали, как будто его никогда и не было. Все неожиданно изменилось две недели назад. Шекер уже засыпала, когда ее разбудили мужские голоса, доносившиеся откуда-то с улицы. Отодвинув занавеску, она увидела, что в саду стоят Натан с Довидом и спорят.
Она не слышала их разговора, но по жестам поняла, что Довид о чем-то просил отца, пытался обнять, а тот отталкивал его и показывал на калитку. Внезапно Довид тяжелым камнем упал перед отцом на колени. Отец сказал что-то, похлопал Довида по плечу и жестом велел ему встать.