уже будет «
шлёп-шлёп – п-ш-ш», а уж потом будет для нас «
пи-ф-паф – ой-ой-ё-й». Ну, славяне, к запуску? А пневматики колёс маленько приспустились, удлинится разбег? Впрочем, на такой полосе оно и к лучшему… Хотя б смесь из цилиндров амортизаторов при тряске не повыбивало, тогда уж точно им всем… Додумать я не успел. Над головой кто-то тяжко длинно выдохнул. Я даже не успел сообразить. Началось, сжатый воздух устремился в цилиндры. Началось! Густое мощное шипение, возникнув в глубине мотора, тряхнуло застывший в ожидании ледяной воздух и, набирая силу, понеслось над лётным полем. Винт тупо скрипнул, качнулся, и широкие чёрные лопасти, подрагивая, описали в тягучем шипении медленный круг, затем винт глухо гудя уже вращался, уже посвистывал вспарываемый лопастями воздух, и сами лопасти под аккопанемент барабанного перестука поршней и металлической дроби клапанов таяли, расплывались в мигающую завесу. Палец чуть дрожал на лапке магнето, с-по-кой-но, только спокойно… Три, четыре… ни секундой раньше, ни секундой позже… Шесть… Только с одной попытки, восемь… Та-ак… Пора! Магнето в положение 1+2 вправо! Ну? Вспышка зажигания, заслонку дросселя. Регулятор смеси… Сейчас, сейчас… Задрожали педали. Ба-бах! Первая вспышка смеси в пятом цилиндре взрывом ударила по обнажённым нервам. Забрал! И когда в патрубках оглушительно рвануло, и липкий, плевок плотного синего дыма влепился мне в лицо, и я едва не заплакал от счастья! До боли, до вспышек под веками зажмурил глаза, не веря себе, а мотор, оживший мотор уже яростно и освобождённо ревел, трясясь под капотом, грозно сотрясая окрестности, изредка чем-то давясь, и тут же прокашливаясь, стреляя давно холодными свечами и плюясь уже горячими масляными брызгами и всё быстрей и уверенней набирая былую мощь. Согревающийся мотор радостно и нахально орал на всю округу. На взлёт, Всё! Теперь уже отступать некуда. Я порулил до кромки взлётной полосы и, лихо развернувшись на месте, обдал моих наблюдателей – молодых партизан – снежным бураном, и тут же не останавливаясь на исполнительный старт, сразу покатился по взлётной полосе. Ил набирал скорость рывками широко раскачиваясь и трясясь на ухабах – неудержимо наращивая скорость, и летел в стену мрачного леса, в огонь взрыва, и я упрямо ждал… И тогда, я плавно, как учили, чуть отдал ручку управления и, когда самолёт послушно приподнял хвост, решительно взял её на себя! ИЛ напрягся, я слепо видел лишь налетающий поверх капота чёрную стену леса, стену – приговор, – всё, не успеть… Дробный, вибрирующий грохот прыгающих колёс. – Кратчайший перестук измученных амортизаторов. Снарядные удары мерзлых камней в бронированное брюхо. Тугое биение ручки управления в ладони… Надсадный рёв почуявшего погибель мотора… Есть! Чёрная стена тамбовского леса ухнула куда-то под мотор, разом с мгновенно наступившей тишиной. Тишиной?! Да! В мощном рёве мотора пела тишина – могучая, торжествующая тишина освобождённого полёта. Самолёт набирал высоту,
