И мечтать, что губы горячей бабочкой влажною
На моём плече будут спать и шептать важное.
И родятся стихи от такой неистовой слабости,
И на завтрак нам подадут турецкие сладости.
Я чудесно пьяна, я похмелья боюсь раннего,
Мой случайный, смешной,
Я прошу, только не рань меня»
(Алеся Шаповалова)
И сны ее ярко-терракотовые! И мгла заволакивает ласковое побережье в мелкую рябь и блики уходящего в облака солнца. И воздух, словно молоко буйволицы, полупрозрачный, теплый, нежнейший, расслабляющий и наполненный приятными ожиданиями наступающего вечера.
За окном хижины раздался резкий рокот мотоцикла, один громкий завершающий торможение выдох и его заглушили.
– Ну вот, он теперь наш на все эти дни, дорогая Кэт! – громогласно и немного пафосно, внеся за собой всю будущую разноцветную и разноголосую феерию отпуска сообщил Хэм, входя в бунгало.
На нем полуистрепанная майка цвета оливок с пикантными микроскопическими дырочками, хлопчатые бермуды с карманами, набитыми разного калибра нужностями и мелкими природными находками, и кроксы с джибиттсами-флажками. На голове шапочка из каннабиса. В ухе замечательно-пиратское кольцо из серебра. У него восхитительный баритон, громкий, смелый, отчетливый, он не боится заявлять миру о том, что рождается у него внутри, он весел, счастлив, неимоверно талантлив, его ум пытлив, его натура порывиста, он часто неуправляем. Он как стихия: сильный, мощный, тяжеловесный, иногда беспардонный, страстный, инициативный и, при этих качествах, романтичный, чуткий и любящий.
И это все о нем. О том дивном герое, который увез силком Кэт из промозглого города печали и тоски, страха и ненависти, от работы и слепящего компьютера, примитивных излишне интимных вопросов коллег и шумных соседей. Просто взял и выволок в охапку нужные туалетные принадлежности, пару купальных костюмов, аптечку (он знает, что она без своих привычных предметов первой необходимости не покидает столицу), сумочку с документами и их копиями, ванночку для льда и любимый проигрыватель. Кто бы мог догадаться, что визу, которую можно получить без личной подачи тоже сделал Хэм. Все приготовления он взял на себя. Даже запомнил с прошлого раза, какой гостевой дом понравился Кэт!
Заранее списался с хозяином, договорился на тихий домик в сочных зарослях, с комфортабельными креслами у входа, со столиком из мангового дерева. Подальше от кухни и шумных мальчишек, играющих в самую жару в крикет. Они работают весь сезон с утра до вечера в этом поселении для людей из мира уставших глаз, истрепанных нервов, надломленных психик, искалеченных поясниц.
В хижине только самое необходимое: огромная мягкая кровать с балдахином, две тумбочки, малогабаритный холодильник, столик и кресла, металлический шкаф-сейф с висячим замком. В туалетном помещении душ для ног и обычный, маленький бойлер, унитаз, умывальник и небольшое обшарпанное зеркало.
Ничего лишнего. Все натуральное.
Крыша из плотно уложенных листьев пальмы. Стены из бамбука. Дверь из фанеры с набитыми планками и огромным скрипучим засовом с амбарным замком. Окошечки-бойнички, пропускающие скудные, но невероятно живописные бойкие и острые лучи солнца. По ночам естественная вентиляция, звуки скачущих галок по крыше, падающие то тут, то там созревшие кокосы, за стенками шорох барсуков и грызунов, юркие пробежки которых по началу пугают. И только маленькие черные фекалии оставляют приветственный след от их ночного променада по бетонному каркасу этого нехитрого укрытия для парочки влюбленных.
Вместе с Хэмом в наполненную благовониями атмосферу бамбуковой комнаты внесся резкий запах местных сигарет. От его рук также пахло. Он потрепал Кэт по волосам, уху и скуле и наклонился за поцелуем: «Ты готова ехать скупать местные образцы фэшн-индустрии?»
Кэт, брюнетка с коротким каре, завернутая во влажное полотенце после принятия оживляющего душа, валялась на кровати и дописывала сообщение о благополучном приземлении и вселении.
– «Целую, обнимаю! До связи!» – пропела она своим отпускным голоском. Стремительно обвивая голыми руками шею Хэма, она прижалась к нему и нарочито преувеличенно смачно поцеловала его. – Пара минут и можно отправляться, мой капитан!
Он вышел за дверь, уселся в кресло. В ожидании Кэт осмотрел прилегающую территорию, остался доволен, улыбнулся и принялся раскуривать сигаретку нирдош. К нему подошел местный пес, черный, лохматый, с белой манишкой, вислоухий, в ошейнике. По глазам Хэм понял, что перед ним тот еще прохиндей, и погладил его пыльную шерстяную спину: «Ууу, бродяга! Будем знакомы! Как ты тут поживаешь? Хорошо ли кормят?»
Вышла Кэт. На ней был белый марлевый сарафан до пят, босоножки на плоском ходу из зеленых и розовых широких резинок и дюжина разновеликих тибетских браслетов. Браслеты звонко колотились друг об друга при любом движении ее руки. И эти звуки, без стройной правильной мелодии, пробуждающие что-то глубоко