– Хорошо, но она сама когда-нибудь об этом догадается, – улыбнулась Раиса Фёдоровна.
– Тогда пусть это когда-нибудь, наступит, как можно позже, – ещё раз попросил Прохор.
Молока у Ларисы было много, поэтому Софья росла очень быстро. Через два месяца друзья Ларисы и Прохора потребовали предъявить им своё творение. На семейном совете было решено устроить по этому поводу небольшое торжество, на которое естественно были приглашены Костя с Татьяной и ещё несколько друзей Прохора из редакции. Своего главного редактора Прохор пригласил по инерции, но тот неожиданно изъявил желание поприсутствовать на торжественном ужине. В назначенное время друзья собрались у Прохора в квартире. После нескольких поздравительных тостов, Лариса вынесла дочку на всеобщее обозрение. Затем Прохор взял Софью к себе на руки. Гости сразу же обратили внимание на то, что хотя Софья и была похожа на свою маму, но гораздо спокойнее вела себя на руках у папы. Поэтому Татьяна сразу предложила тост: «За папину дочку!». Немного смутившись, Прохор парировал, что ему одному крайне сложно было бы родить такую красавицу, поэтому в первую очередь необходимо благодарить не его, а его жену и самую красивую женщину в мире! Под одобрительные возгласы Лариса счастливо прижалась к плечу мужа. В это время слово попросил главный редактор:
– Коллеги в этот радостный для Прохора и Ларисы день я решил сообщить всем вам ещё одну хорошую новость, – главред сделал паузу и, глядя на всех с улыбкой продолжил, – собственником принято решение назначить главным редактором нашей газеты Прохора Алексеевича!
Все замерли от неожиданной новости. У некоторых, включая Прохора рот слегка приоткрылся. В редакции уже давно ходили слухи о том, что главред уходит куда-то в Москву, но вот, что вместо него назначат именно его… Для Прохора это была очень неожиданная новость. Внезапно все пришли в себя и стали бурно поздравлять его…
Прохор вспомнил эти события, прогуливаясь по Невскому проспекту. Прошло уже более пяти лет, с тех пор, как он стал главным редактором газеты. Дома у него было всё хорошо. Он обожал Ларису и своих дочек. Они отвечали ему трепетной любовью. Софья росла удивительным ребёнком. Она была не по детски умна. Говорить и ходить Софья начала практически одновременно, в год с небольшим. Она по-прежнему оставалась папиной дочкой. Когда Прохор приходил с работы расстроенный, Софья забиралась к нему на коленки и глядя прямо в глаза, говорила: «Всё будет хорошо, ты справишься, я тебе помогу!», обнимала и прижималась к нему всем своим маленьким тельцем. Это было для Прохора трогательно до дрожи. Он прижимал к себе свою дочь, целовал её в темечко и чувствовал, что все его проблемы становились малозначимыми. Даже Лариса, наблюдая эти сцены нежности, стала немного, как бы, ревновать его к Софье. Во всяком случае, иногда вечерами в спальне Прохору приходилось, шутя, доказывать своей жене, что именно она самая желанная женщина в его жизни. Обычно Лариса отворачивалась со словами: «Любимчик женщин и богов, я хочу сегодня спать!». Тогда