Лизавета, которую хозяйка устроила в комнате с небольших размеров печкой, в одиночестве долго не смыкала глаз. Мысли не отпускали от себя. «Как там Александр? Братишка?» – мысли одна за другой лезли в голову, лишая сна. Лишь под утро она на некоторое время погрузилась в сон, да и то проснулась от завываний ветра на улице. По звукам, что доносились, представлялось, что на улице началось светопреставленье, какие только звуки не издавал ветер, разбушевавшаяся стихия, казалось никогда не утихомирится.
Утром она встала с постели, нисколько не отдохнувшая. И замечательно было, что испортившаяся не ко времени погода не спешила налаживаться. Иначе как можно трогаться в путь в таком состоянии. По её просьбе, да и сама, заметив неладное, хозяйка заварила особый травяной чай, после которого Лизавета почувствовала некоторое облегчение.
В течение дня Лизавета всего несколько раз выходила из комнаты. Скуку развеивала не большая книжица, взятая ею на дорогу. Устав от чтения, ложилась подремать. Но и в таком случае день казался бесконечным. Ветер то спадал, то вновь набирал силу и тогда в трубе печи слышалось тихое гудение, как если бы шмель, оказавшийся в плену, стремился выбраться на волю.
Но как бы ни длился день бесконечно долго, что особенно утомительно при ожидании, всё же наступил вечер. Хозяйка, поднявшись к ней, пригласила к ужину:
– Госпожа, пройдём потрапезничать. Негоже в сон на голодный живот погружаться…
– Благодарю вас премного. Я скоро…
Уже на следующее утро погода переменилась, как они и ожидали. Солнце, едва появившись из-за горизонта стало пригревать. Лизавета с попутчиками сердечно поблагодарив хозяев за оказанный приём, поспешили попрощаться.
– Удачной дороги Вам, мои хорошие… – Хозяйка двора согласна была бы и ещё задержать их немного, но Лизавета ни в какую не соглашалась, зная, что до родительского дома рукой подать, да и изрядно успела соскучиться по ним.
Прошка с заспанными глазами вышел готовить упряжь к дороге. Ефремушка-то предупредил, что более нигде останавливаться не будем. «Ну, это, как дорога сложится», – сам про себя подумал Прошка, не любивший заранее загадывать, но издавна принявший, как непреклонную истину, выражение: слово – серебро, молчание – золото, простодушно промолчал.
Через полчаса всё было готово для продолжения путешествия. И хоть иные путешественники европейских держав описывают зимние поездки, как чуть ли не увеселительное приключение, Лизавета на себе испытала, что радости в этом мало. Если б не срочная