Уже близился конец июня, и я пришёл к морю с любимой мною черешней, чтобы увидеться с Адри. Я ждал его долго у нашего, уже ставшего традиционным, костра на пляже у вереского поля. Иногда поглядывал на часы, всё больше беспокоясь, и записывал прошедший день в дневник. Уже и полночь, а его всё нет.
«Что-то случилось» – думал я, всё больше волнуясь. Как вдруг, внутри меня будто что-то взорвалось. Солнечное сплетение запекло как огнём, уши заложило, и сильно закружилась голова. Я со стоном упал на песок. Мне не хватало воздуха, чтобы дышать. Сквозь марево подступающего беспамятства, я подумал, что море добралось до меня, и крепче вцепился в свои записи. Интуитивно поняв, что не смогу больше нормально дышать пока не войду в море, я пополз. Когда я уже практически полностью погрузился в солёную воду моря, появился мой Адри. Он увидел что со мной.
– Время пришло, – Печально сказал он.
– Надеюсь, что смогу завоевать тебя, мой хороший, ещё раз.
Уже затухающим сознанием, я заставил себя сказать:
– Люблю, – и упал в воду, теряя сознание.
Адрианон ещё долго сидел у костра, оплакивая своего любимого. На его шее сверкнул небольшой каплевидный кулон из сапфира, и словно пробудил его. Адрианон решительно глянул на луну, и нырнул в море. Он отправился к отцу.
***
Дагон был доволен.
Его Шестой наложник, только что осчастливил его известием о том, что в скором времени у него будет гон, и это означает новые икринки, и новые малыши. И в этот раз он намерен их защитить от этого голодного папашки. Он уже предвкушал эти три дня гона. Как сладко будет вбиваться в этого своенравного обращённого. Как будет втрахиваться в него без устали, чтобы тело Шестого приняло его семя, и тогда, он позаботится, чтобы Шестой метал икринки в отдельной купальне.
И приставить охрану к икринкам. А не как в прошлый раз: Едва появились две икринки, как новоявленный папаша увидев их, в ярости набросился и сожрал их.
Это было в его природе. Организм обращённого был настроен на зачатие, но при появлении икринок, они у него вызывали только ярость и желание съесть их. Только через пару дней он приходил в норму, и понимал что натворил, и с воем катался по полу, от тоски и злости на себя.
Дагон хотел ещё детей. Адрианон был последним помётом его супруга. Впоследствии ни один помёт из его гарема не доживал до сознательного возраста.
Были ли виной обычные склоки наложников, их голод при метании икринок, или просто халатность охраны, но результат был один. Детей не прибавлялось. Гон у наложников был не частым, а супруг давно покинул Дагона, ещё в младенчестве Адрианона подвергнувшись нападению пограничной медузы.
Дагон даже подумывал о расширении своего гарема. Но пока не попадалось ему среди обращённых,