Моя проповедь – факел и свет
В полумраке пугающей ночи.
Таких, как Я, в городе нет,
И меня люди слушают точно…
Кристина уже пожалела,
Что снова затронула грозные
Мысли в его голове, но
Вернуть всё назад было поздно…
– О, эта нелепая паства,
Была бы в них капля хоть воли, -
Слышалась в голове властность… -
О, как же я был бы доволен!
Я в каждом нашёл бы изъяны
И выкорчевал бы их с корнем,
Достал бы весь мир я из ямы,
И мною бы каждый был вскормлен… -
И Синсэр пьянел всё сильнее,
Смотрел и дышал горячо,
Он пьянел и душою и телом,
Но только был ром ни при чём…
И Кристина его перебила:
– Наш город убогий, конечно,
Но ты – его светлая жила.
Зачем же ты прячешься вечно
За образом пастыря, Синсэр,
Бойца с твёрдым камнем в груди?
Я всегда в тебе видела принца,
Который способен любить…
И вдруг это ударило где-то
Священника в маленькой области
Между душой и скелетом,
Левее и над брюшной полостью…
Вмиг изумруды сверкнули
В глазах и растаяли быстро.
«Кто знает, однажды смогу ли…» -
Так Синсэр сказал, и забылся…
Кристину сдавила вина,
Это тёмное, мерзкое чувство.
Она не со зла завела
Разговор в это глупое русло,
Что делает больно опять…
А ведь Синсэр успел уже что-то
Про чувство вины рассказать,
Вспоминая двусмысленный опыт.
И вот, после паузы длительной,
Девушка вспомнила то,
Что, на первый взгляд, очень обыденно,
Но ей сказать помогло б
Собеседнику там, между строк,
Что еще не потерян их город,
Что страшный, губительный рок
На него грянет очень не скоро:
– Сказал мне недавно прохожий,
Что в городе новый приезжий.
– Я знаю. Глупец и, похоже,
Любитель всего неизбежного.
Зря он судьбу свою рушит,
Что в городе этом за быт?
И визит его точно не нужен
Всем тем, кто давно здесь забыт.
Но и всё же, он парень отчаянный
Сколько про то не судачь…
– Расскажи мне хоть Кто он, сначала…
Таинственный путник…
– Он врач.
И ведь это тот тип человека,
Который считает, что может
Всем жизни спасти, и за это
Ему благодарность возложат.
Врачам не увидеть, наверно,
Что многие наши недуги
Не только в телах или венах,
А чаще сокрыты друг