В 1905 году архимандрит Феофан, ректор Духовной академии в Петербурге, духовное лицо высокого благочестия, духовник императрицы, возымел прискорбную мысль пригласить к себе Распутина, чтобы вблизи наблюдать чудесные действия благодати в этой наивной душе, которую бесовские силы так жестоко терзали. Тронутый его искренним рвением, он ввел его под своим покровительством в круг своей благочестивой паствы, среди которой было много спиритов! Во главе кружка стояла весьма влиятельная группа – великий князь Николай Николаевич, тогдашний командующий императорской гвардией, а теперь Верховный главнокомандующий русскими армиями, его брат великий князь Петр Николаевич, их супруги, великие княгини Анастасия и Милица, дочери короля Черногории. Григорию было достаточно появиться, чтобы изумить и очаровать это общество, праздное, легковерное, предававшееся самым нелепым упражнениям теургии, оккультизма и некромантии.
Все мистические сборища вырывали друг у друга сибирского пророка, «избранника Божия». По странному явлению коллективного заблуждения, престиж старца нигде не утверждался сильнее, чем в серьезной среде, в кругу лиц образцового поведения и нравственности. Было достаточно таких достойных уважения рекомендаций, чтобы оба монарха согласились принять Распутина; это было летом 1907 года.
Однако же накануне аудиенции император и императрица имели последнее сомнение. Они советовались с архимандритом Феофаном, который их вполне успокоил: «Григорий Ефимович, – сказал он им, – крестьянин, простой человек. Вашим величествам принесет пользу его выслушать, потому что голос русской земли слышится из его уст… Я знаю всё, в чем его упрекают… мне известны его грехи: они бесчисленны и чаще всего мерзки. Но в нем есть такая сила раскаяния и такая наивная вера в божественное милосердие, что я почти ручаюсь за его вечное спасение. После каждого раскаяния он чист, как младенец, который только что омыт водою при крещении. Господь явно дарует ему свою любовь».
Со своего вступления во дворец Распутин приобрел необыкновенное влияние на монархов. Он их наставил, ослепил, нравственно поработил – это было как колдовство. Не то чтобы он льстил. Напротив, с первого же дня он с ними обходился грубо, с дерзкой и решительной фамильярностью, с вульгарным и цветистым многословием, в котором оба монарха, пресыщенные лестью и угодливостью, казалось, наконец признали «голос русской земли». Став очень быстро другом госпожи Вырубовой, неразлучной подруги императрицы, он через нее пользовался значительным влиянием.
Все интриганы двора, все попрошайки должностей, естественно, искали его поддержки. Скромная квартира, которую он занимал на Кирочной улице, а позже – на Английском проспекте, день и ночь осаждалась