Они проделали уже около ста километров пути от Уланбатора, оставаясь совершенно одни в этом новом мире. Для него новом. Петр, сидевший за рулем джипа, уже лет шесть ездил в Монголию, в командировки от своей фирмы «ИВС» – Изготовление, Внедрение, Сервис – фирма поставляла на комбинат в Эрдэнэте дробильные и флотационные машины, но и он был восхищён, как впервые увиденным, этим миром. Несколько раз он восторженно призывал оценить красоту, открывавшейся перед ними ломкой панорамы холмов с заснеженными вершинами. Довольно часто на глаза попадались стада овец, коров или яков, табуны лошадей, сопровождаемые не сразу заметным пастухом-верховым, закутанным в изношенное тряпьё, так что поначалу всегда казалось, что животные предоставлены сами себе. И что они могли найти в пищу на этих пустых склонах? Пыль, камни и собственное старое дерьмо.
– А это что? – спросил он у Петра, указывая на сваленные в груду камни с воткнутым шестом, на котором развевался лоскут ярко-синей материи. Уже не первый раз они проезжали мимо таких сооружений на обочине.
– Овоо – ритуальная горка. Сюда приходят, полагается принести с собой камень, ходят вокруг, поминают духов, пьют архи – водку.
Нельзя было представить себе тотема проще, чем эта трепещущая на ветру матерчатая грива, чей синий был ярче неба. Красота, заключенная здесь, состояла не только в гармонии с окружающим миром – та же аскетичность, ничего лишнего…но и в самой возможности понять и принять эту красоту. О наивном пристрастии монголов к такого рода вещам можно было судить еще и по тому, как много он увидел на улицах Уланбатора машин , с прикреплёнными на капоте красными флажками – для красоты, а не как дань коммунистическому прошлому.
Они прилетели в Уланбатор утром. Перелёт из Шереметьево на «Боинге» монгольской авиакомпании «МИАТ» занял семь часов. В аэропорту, вполне современном, международного класса, с указателями на английском, с вышколенным персоналом в красивой униформе их встретил сотрудник «Росцветмета» – знакомый Петра, связанный с ним по работе, русский. Усевшись в джип, они покатили в город. Окраины Уланбатора – это еще один город – юрточный. Здесь всё говорило об отчаянной, закоренелой бедности и, пожалуй, о нежелании что-либо улучшать в своей жизни. Подворья, огороженные сплошными, дощатыми заборами, и сами юрты, бывшие изначально белого цвета, – всё было пропитано, изъедено серой сухой грязью. Никаких дополнительных построек на участках не было – только юрты. Жидкие дымы над железными трубами добавляли не только смога, но и уныния в утреннюю картину предместья.
Центр города тоже не производил благоприятного впечатления, хотя попытки осовременить столицу были видны – несколько высотных зданий из стекла и бетона – банковских офисов резко контрастировали с невзрачными постройками эпохи социализма. Вдоль улиц тянулись нескончаемые ряды обшарпанных ларьков с кустарно намалеванными вывесками, давно заслуживших, чтоб их снесли. Выехав на центральную магистраль, они попали в пробку. Улица с движением в три полосы была запружена машинами – джипами всех мастей, легковушками , преимущественно корейского и японского производства, встречались и российские марки, но редко и старые. Хаосом уверенно управляли полицейские, в которых не было недостатка. Черные мундиры, пересеченные белой лаковой портупеей, очень шли их смуглым, властным лицам. Издали он увидел мавзолей и конную статую Сухэ-Батора посередине голого квадрата площади; потом слева потянулся сквер, и вскоре, проехав мост через высохшее русло городской речушки, они свернули налево и, оказавшись на другой стороне магистрали, остановились у чугунной ограды, за которой находились офис Монголросцветмета и четырехэтажный дом, где жили сотрудники, а между ними, выделявшийся своей старинной архитектурой, однозтажный особняк представительства Зарубежцветмета, когда-то там размещалась ставка Жукова. В жилом доме «ИВС» арендовала для себя апартаменты на верхнем этаже. Асфальтированный двор за оградой был пуст и чисто выметен. Парадная дверь запиралась на ключ. Пыхтя, они затащили багаж в квартиру, и Петр, достав из сумки ноутбук, сразу убежал в контору по делам, а он занялся своим туалетом. Окна кухни выходили во двор, а из спальни были видны магистраль, постройки и совсем вдали холмы, в кольце которых и лежал Уланбатор. Через час позвонил Петр. Он заканчивал свои переговоры в конторе и велел ему собираться, выносить вещи и ждать на улице.
Дул очень холодный ветер, и ярко светившее солнце нисколько не приносило тепла. Чувствовалось, что это был один из первых дней весны в городе, когда освободившийся от снега асфальт кажется особенно пыльным и сухим, когда городской пейзаж зияет пустотами и голые деревца похожи на саксаулы. Какая-то женщина, входя через стальную калитку во двор, поздоровалась с ним, как с представителем русской диаспоры. Он с любопытством