– От него я тоже в безопасности? – недоверчиво усмехнулась я.
– Грегордиан не войдет сюда, пока ты не позовешь его, Эдна. Или можешь сама приходить к нему. Дорогу, думаю, запомнила. Так что располагайся.
Алево пошел к дверям, а я все стояла, в недоумении глядя на него.
– Эдна! – обернулся он в дверях. – Надеюсь, тебе хватит ума не затягивать с приглашением Грегордиана в свою новую спальню или с визитом в его. Его терпение и способность идти на уступки… мх-хм-м… весьма ограничены.
Алево удалился с видом небрежного торжества, а я зависла, переваривая инфу. Но она черта с два была готова перевариться. Ладно, дело было не в фактах, а в моем их личностном восприятии. По большому счету девяносто процентов происходящего с нами в этой жизни, так или иначе, инициировано нами же. А если так рассуждать, то мне следовало воспринимать это переселение как свою некую победу? Вот только радоваться, даже немного, не получалось. Наоборот, было ощущение, что меня, вместо якобы безопасной территории, проводили прямиком в ловушку. И я собиралась себе и дальше позволять так думать, до получения неоспоримых доказательств противоположного. А пока я намеревалась изучать размеры и крепость стен предполагаемой западни.
Пройдясь по условно своим покоям, я не могла не отметить, насколько они отличались от апартаментов деспота. Конечно, размеры, расположение комнат и величина окон идентичны. Но если главным лейтмотивом интерьера пространства Грегордиана было отсутствие всего лишнего и откровенно мрачная лаконичность, то тут все было оснащено по принципу – получи все, чего бы ни захотела. Но при этом роскошь не выглядела ни вульгарной, ни чрезмерно выпяченной. Особенно мне понравился цвет камня, которым была облицована вся купальня. Мягкий оранжево-коричневатый, с крошечными звездочками поблескивающих вкраплений, он ласкал взгляд и создавал ощущение теплого сияния. Огромное зеркало в одной из стен тоже имело легкий золотистый оттенок. Прямо перед ним – широкая и длинная резная скамья, а рядом изящный столик с многочисленными серебряными и золотыми, инкрустированными камнями флаконами и баночками, вызывающими вполне естественное желание изучить их содержимое. В конце концов, какими бы ни были обстоятельства, того факта, что я женщина, никто не отменял.
– Могу я войти, монна Эдна? – голос Лугуса заставил меня вздрогнуть и оторваться от разглядывания.
Брауни приоткрыл дверь и замер со склоненной головой. Никакого тебе прежнего заносчивого взгляда и брезгливо поджатых губ.
– Заходи, конечно. – Я всмотрелась в острое лицо внимательней, отмечая, что Лугус выглядел не просто смиренным, а буквально раздавленным и несчастным. Это на него так изменение моего статуса действует? Ладно, нехорошо злорадствовать, Аня.
– Я пришел узнать все твои потребности, монна Эдна, и позаботиться о них, – тихим голосом сообщил брауни.
– Почему ты? – Я искала признаки скрываемого неудовольствия в его чертах, но, как