Эверт рос, шишка росла вместе с ним и постепенно превращалась в уродливый нарост. С каждым годом он тяжелел и придавливал Эверта к земле. К тридцати годам он согнулся пополам и смотрел в землю, будто все время что-то искал. Его перекосило на одну сторону, и чтобы не заваливаться, он ходил, опираясь на палку. Боль сопровождала каждое его движение, особенно же донимала в покое, потому Эверт редко сидел и мало спал.
Его далекий предок был, наверняка, не рыжий викинг и не белокурый кельт, а жгучий француз. Он подарил Эверту черные волосы и большие, карие глаза, которые, если бы не горб, заставили бы заволноваться любое девичье сердце. Последние годы в глазах появилось мученическое выражение и дикость. Из облика исчезло общее логическое впечатление – он выглядел не как человек с горбом, а как горб, ведущий за собой человека.
Когда знаешь, что тебя никто не любит, и никогда не полюбит, исчезает желание понравиться. Эверт запустил себя – бороду не брил, волосы не стриг, и они висели черными космами. Чрезмерно длинные руки и короткие ноги делали его похожим на гоблина, вылезшего из подземной пещеры на Божий свет. Знакомые сторонились его, незнакомые шарахались.
Успеха у девушек Эверт не имел, но страстно не желал оставаться одиноким. В семнадцать лет, когда горб его еще не одолел и не согнул в три погибели, ему удалось уговорить девушку по имени Сьюзен Линн из деревни Милтонтриз пойти с ним под венец. Не по любви и не бесплатно.
День, когда Сьюзен родила ребенка, стал самым счастливым днем Эверта. Когда она через две недели сбежала, забрав из дома все ценное, он ее простил. Он этого ожидал. Он нашел в деревне кормилицу для сына и, когда тот научился ходить, стал брать его с собой. Том вырос в оранжерее Милтонхолла – в любви и заботе отца, с которыми тот выращивал самые нежные, экзотические фрукты.
Сьюзен так и не объявилась, Эверт объяснил сыну, что она умерла сразу после его рождения, что, по большому счету, соответствовало действительности. Он с малых лет приучал Тома к ремеслу, считая важным, чтобы тот научился себя обеспечивать. Горбуны долго не живут, а кроме отца Тому надеяться не на кого.
– Станешь хорошим садовником, всегда сможешь заработать на жизнь, – говорил Эверт, показывая, как следует обрезать усы у клубники и как на вид определять спелость мандаринов.
На лицо Том был копией отца – четкие черты лица, карие глаза в окружении черных, загнутых ресниц, вдобавок стройное, по-детски еще изящное тело, обещавшее превратиться в сильное мужское. Эверт смотрел на него и гордился: урод произвел на свет ангела.
С того дня, как сыну исполнилось десять