Есть такая притча. Пришел крестьянин к правителю государства и говорит, налоги огромны, люди голодают, а мне терять нечего, и я скажу Вам правду. После этого он во всей красе нецензурных фраз отозвался о правителе, его семье и всех его деяний, обо всем, что дорого было правителю. Слуги покраснели от стыда, слушая слова крестьянина, наложницы упали в обморок, прекрасное дерево, цветущее у входа в дом правителя засохло и престало плодоносить. Выслушав крестьянина, правитель издал указ. Первый – вырвать крестьянину язык, за сквернословие, ибо сквернословие – грех. Второй – понизить налоги в государстве. Потому, что правда всегда остается правдой. Так вот и Вы можете вырвать мне язык, но истину не утаишь.
На этот раз не было ни какого гвала, бесноватых истерик, а было задумчивое молчание. Но создавалось ощущение, что это молчание разрывало тишину на части. Претенденты на крезиденство настороженно поглядывали друг на друга и на Айвона. Изредка махали головами, и было трудно понять, то ли они были недовольны террадой Бытиева, то ли они впервые узнали, что происходит в их стране и, таким образом, проявляли свое недоуменное недовольство.
Айвон Бытиев изучающее осмотрел всех присутствующих, словно пытаясь понять, какие же чувства и эмоции он разбудил у присутствующих своим выступлением, а потом добавил:
– Это я еще не затронул отношение власти и исполнительных структур к своему народу. Думаю, Вы знаете, что здесь дело обстоит таким же образом, только немного в корректной форме. Хамство, пренебрежение и безразличие – вот какие критерии определяют отношение между человеком, наделенным какими-то полномочиями или частичной властью, и простым гражданином общества, хоть в чем-то зависящим от него. Любой, занимающий маломальскую должность во власти или исполнительной структуре, начинает с пренебрежением относиться к зависящим, в чем-то, от него людям. Потому, что знает, за свое высокомерие он не будет наказан, и та боль, которую он доставляет, своим хамством, другим, на нем не отразится. А польстить свое тщеславие, возвысить себя в своих мерзких глазах над другими, своим презрением к ним, ой как хочется.
Бытиев замолчал. Его оппоненты, словно нехотя, но все же стали ему немного апеллировать.