С большим трудом, с остановками в уличных кафешках у барных стоек, мы все-таки благополучно дошли до судна. На следующий день всё повторилось. Сейчас смешно вспоминать, а тогда я здорово волновался за своих моряков. Боялся, как бы чего по пьянке не случилось. Но всё обошлось.
За два дня пополнили запасы провизии, забункеровались водой и топливом и вышли из Лас-Пальмаса. Когда отходили и нужно было уже убрать на штатное место парадный трап, матросы, человек десять во главе с боцманом, почему-то носили его с полчаса по грузовой палубе, роняли, снова поднимали и при этом довольно стройно исполняли песню времен войны: «Нас извлекут из под обломков, подымут на руки каркас…» Капитан смотрел на это, вздыхал, но не вмешивался. Только один раз сказал мне: «Ну вот что с ними сделаешь? Они же как дети. Ничего, завтра они все будут в норме». Иван Петрович сам прошел матросскую школу, понимал этот процесс.
Первые сутки после выхода народ приходил в себя. Вахты все перепутались. Кто был в состоянии, тот и стоял ходовые вахты. Остальные приводили себя в порядок. Мне пришлось работать на мостике за старпома с 4-х до 8-ми утра, затем за третьего помощника с 8-ми до 12-ти. В 12 часов меня меняет второй помощник. В это время на мостике раздается звонок судового телефона, снимаю трубку, слышу голос старпома: «Володя! Сдавай вахту быстренько и спускайся ко мне в каюту. Мы тут с третьим тебя ждем. На обед не ходи».
Спускаюсь к старпому в каюту. Там за накрытым столом сидит цвет нашего экипажа: старпом, третий помощник и начальник рации. Старпомом у нас был Юрий Иванович Афанасьев. Здоровый, умный и воспитанный парень из Одессы, 30-ти лет. Мы с ним подружились. Он за этот первый рейс многому меня научил. Впоследствии он стал заместителем генерального директора Новороссийского пароходства по кадрам.
Третий помощник Федор Романович Онушко, хохол сорока лет «з пiд Полтавы», полулежит у стола на кожаном диване и, приподняв ногу, любуется на новые испанские туфли из красной кожи. Новый японский магнитофон Юрия Ивановича тихонько наигрывает испанские же мелодии. Погода солнечная, со стороны Африки дует сухой горячий ветер, большие квадратные иллюминаторы открыты. Полная идиллия. Сидим, за сухим вином мирно вспоминаем подробности недавнего штурма Лас-Пальмаса.
Федя, еще не полностью вернувшийся из потустороннего мира, продолжает утомлять нас своими испанскими туфлями: «Володя, ну скажи! Какие я себе туфли отхватил! Лучший туфель на всем пароходе!» – и при этом небрежно по-американски кладет обутые ноги на диванный валик. Вот это была ошибка. Юрий Иванович спокойно ему