– Причудилось чего? – старичок прищурил глаз, явно заподозрив что-то неладное. За несколько семестров его лекций Иван изучил такой взгляд. У профессора хорошо работала «чуйка».
– Показалось. Видел кого-то в окне, пока наводил порядок на кухне, – сам, осознавая никчемность упомянутого миража, студент вышел на асфальтированную улицу.
Федор Александрович в ответ лишь задумчиво кивнул головой.
Они прошлись вдоль засыпанной листвой улицы мимо ржавеющих советских авто. Упадок и депрессия витали в воздухе, и казалось, вот-вот прольются истеричным дождем слез. Слез с небес.
– Я сегодня в институте не появлюсь, – наконец нарушил рассветную тишину идущий впереди Федор Александрович. – Могу подвезти тебя до метро.
– Сегодня среда, – пробормотал Ваня. – У Вас по средам заседание…
– Не охота мне идти на эти заседания, – перебил его старичок и, чуть улыбнувшись, добавил: – Имеет же такой старый пень, как я, право на блажь!
В его голосе чувствовалась наигранная веселость. Профессора явно что-то гложило. Это не касалось Ивана, они хоть и сблизились на некотором интеллектуально-духовном уровне, но некоторую субординацию профессор умел вокруг себя выстроить.
Особо близкие друзья (которых можно пересчитать на пальцах одной руки) знали, что за маской субординации кроется стремление ранимой души держать безопасное расстояние личного пространства.
Подобная замкнутость сыграла с Федором злую шутку в начале девяностых. Ходят слухи, как будучи красавцем в расцвете сил, Федор страдал от неразделенной любви к одной особе. Имени ее никто не помнит. Но та история вылилась в жуткую драму выяснения отношений. Какой-то из тех особо эмоциональных моментов изменил душу терапевта навсегда.
С тех пор работа – это его единственное увлечение до конца дней. Он ей не болел, он в ней лечился. А вместе с ним выздоравливали и прочие покалеченные души.
На носок кроссовка упала первая капля дождя. Ваня поднял нос к небу, оценивая возможность оказаться под ливнем. Серые тучи только начинали подтягиваться с запада, оставляя на востоке красное пятно для рассвета. С профессором, конечно, приятно побеседовать на авто в пути. Но от станции метро потом идти к институту еще добрых полчаса. Автобус высаживает намного ближе к общежитию, не придется мокнуть под дождем.
Профессор остановился перед синей «Ладой Калиной», ища в куртке ключи. В предрассветной тиши они оставили машину за пару кварталов от дома Навина. Того требовал разработанный протокол. Из открытой двери старик достал сотовый телефон и протянул его Ване. Оставлять приблуды современности за калиткой дома Навина тоже было пунктом протокола.
Студент посмотрел на время в телефоне.
– Спасибо, Федор Александрович! Я доберусь на маршрутке. Тут прямая до общаги идет, – он махнул рукой в сторону шумевшей дороги.
– Как хочешь! –