Двойные двери. Татьяна Свичкарь

понимаете, кто я? – снова спросил доктор.

      Наконец, она взглянула на него – мельком, вроде бы даже со скукой.

      – Ты? Разрушитель, – сказала она небрежно.

      Антон это расслышал ясно, а доктор переспросил:

      – Кто я?

      – Жиронкин ведь какой талант был, – сказала Аня, и тон её был таким усталым, как будто она знала доктора тысячу лет, и тысячу раз вела с ним эти разговоры – так к чему же заново? – Ты его на какие лекарства посадил? Только за то, что он считался тогда – в советские годы – неблагонадёжным. После твоих таблеточек он ни бэ, ни мэ… овощ. А картины его великолепные в коммуналке сгнили на чердаке.

      Антон видел, как побледнел доктор, как снял он очки:

      – Но позвольте, вы что, его знакомая? Почему мне не сказали? И зачем вы тогда сюда…

      – Теперь других подбираешь, кого твои коллеги покалечили? Богатеньких, Богом обиженных… И зарплата у тебя теперь за сто тысяч, и про домик в Австрии подумываешь – двухэтажный, под зелёной крышей. А когда ты Митьку Лютикова зевнул? И что? Приснился он тебе пару раз, и успокоилась совесть? «Вот эти капельки постепенно наращивайте, – передразнила она голосом, так похожим на голос доктора, что обомлел даже Антон, – Мать его тебя до сих пор проклинает – ведь Митьку-то надо было хватать, да за закрытые двери, под круглосуточное наблюдение. Не успели подействовать твои антидепрессанты – через два дня Митька повесился в гараже. Шестнадцать лет ему было! А мать – спилась.

      Гаврилевский неверной рукой нажал на кнопку звонка:

      – Первую палату приготовьте, и заберите пациентку.

      И посмотрел на Антона почти с ненавистью:

      – Я не знал, что вы собирали на меня досье.