– Я Дуня из Ежей. Вы у нас отдыхали с друзьями, три дня, ажник всю самогонку выпивши, еще на кордон к Семену меня посылавши.
– А как ты, Дуня, здесь оказалась?
Так вы же меня взяли с собой, хотя Егор был против, говорил, своих коров у вас полно, а я пока здесь ни одной не видевши.
– А где сам Егор, да и другие ребята?
– Ребята вчерась доярок проведать пошли и не вернулись, а Егор в хлеву уснул вместе с быком, тезки обои, да и ревут одинаковши.
– На чем же мы с тобой в город приехавши? – не удержался от подковырки Василий.
– Так, на лошади. Когда вы ее запрягали в телегу, деревня смеялась. Так и ехали без хомута, под голову вы его положивши.
– А лошадь-то, Дуня, где?
– Так вы ее продали цыгану, а хомут не продали, все время был на вас надевши.
– Пора, Дуня, тебе назад в Ежи ехать, так сказать, на малую родину. Я тебя ничем не обидел, не приставал?
– Нет, я и хомут уже сняла, и ботинки. Это Гришка у нас, вдрызг пьяный, а бабу затащит к себе. Тетка Пелагея так сама ему навстречу бежит, других обгонявши.
– Не забудь разбудить Бориса, Дуня. У него жена с курорта завтра возвращается, хоть побреется.
– У нас Кузьмич, звонарь на каланче, ну, когда пожар там, не броется с войны. Длиннющая. Я вон кака толстая, а он ажник три раза обкручивал меня, щекотно так.
– Сколько же Кузьмичу лет?
– Так он давно меня обкручивал, на сенокосе.
– Даже отлегло от сердца, когда узнал об амурных делах Кузьмича. Давай, Дуня, скоро автобус. Хомут возьми. Подари от меня Кузьмичу. С длинной бородой есть люди, а с хомутом, да еще и на шее, определенно нет.
– Как здорово! Легче будет воду возить на тележке, приделает оглоблики – и все: пальцы он на руке отморозил по сугробам ползши.
– Был опьяневши? – снова перешел на малоузенский диалект Василий.
– Так он один на каланче, чё ему делать? Как слез с нее тогда, лучше бы не спускавшись.
– Мудрые в Ежах люди, Дуня, не зря так называется деревня. Я вот, четверть века живу, а ежей видел только на картинках, посмотреть бы.
– Хотите еще раз к нам на отдых приехать? Так я скажу, самогонки нагоним – на хутор не надо будет бегать.
– Подумаем, Дуня.
– А чё думать? Не сделашь подумавши-то.
Противостояние
(быль, украшенная сказкой)
Утро, покраснев от натуги, выкатывало из-за горизонта солнце. Малый и Большой Узени с нанизанными на них прудами сверкали ожерельем на груди заволжской степи. Еруслан Мокроус поправил съехавшую с плеча уздечку. Если он богатырь, значит, у него должен быть конь, а если просто выдубленный ветром и завяленный солнцем мужик, вернется он в деревеньку, и снова станет лицевать плугом пласты уже чужой земли. Не может он без крестьянской доли. Землепашцами были и дед, и прадед, родословная вела к Микуле Селяниновичу, если не обманывала бабка,