В умеренной монархии верховная власть ограничивается тем, что составляет ее движущее начало, я хочу сказать – честью, которая, как монарх, господствует там над государем и народом. Там ссылаются не на требования религии – придворный счел бы это смешным, – а на правила чести. Отсюда происходят необходимые видоизменения в характере повиновения; понятию чести свойственны различные причуды, и все они отражаются на повиновении.
Но хотя в этих двух видах правления характер повиновения неодинаков, тем не менее у них одна и та же верховная власть. Куда бы ни обратил свой взор государь, он всюду заставляет чашу весов склониться на свою сторону, и ему повинуются. Все же различие тут в том, что в монархиях государи – люди более просвещенные, и министры их несравненно искуснее и опытнее в делах правления, чем в деспотическом государстве.
Глава XI. Размышления обо всем этом
Таковы принципы трех видов правления. Это не значит, что в такой-то республике люди добродетельны, но это значит, что они должны быть таковыми. Из этого не следует также, что в таком-то монархическом государстве господствует честь, а в таком-то деспотическом – страх; из этого следует лишь, что так должно быть, ибо иначе эти государства не будут совершенными.
Книга четвертая. О том, что законы воспитания должны соответствовать принципам образа правления
Глава I. О законах воспитания
Законы воспитания – это первые законы, которые встречает человек в своей жизни. И так как законы эти подготавливают нас к тому, чтобы стать гражданами, то каждая семья должна управляться по образцу великой семьи, охватывающей все отдельные семьи.
Если весь народ живет каким-нибудь принципом, то все его составные части, т. е. семейства, живут тем же принципом. Поэтому законы воспитания должны быть различными для каждого вида правления; в монархиях их предметом будет честь, в республиках – добродетель, в деспотиях – страх.
Глава II. О воспитании в монархиях
В монархиях воспитание получают в основном не в публичных школах, где обучаются дети; настоящее воспитание начинается для человека лишь со времени его вступления в свет. Свет – вот та школа, где мы знакомимся с тем общим нашим наставником и руководителем, имя которому – честь.
В этой школе мы постоянно видим и слышим три вещи: «нужно известное благородство в добродетели, известная искренность в нравах и известная учтивость в обращении».
Добродетели, примеры которых мы видим здесь, всегда говорят нам менее о наших обязанностях к другим, чем о наших обязанностях к самим себе: предмет их не столько то, что влечет нас к нашим согражданам, сколько