Итак, это было самое начало экспедиции.
При разгрузке вещей из машины обнаружилась недостача – старый надувной матрас, на котором мы обычно спали в палатке, разошёлся по шву и практически превратился в большой кусок резины. На коротком рабочем совещании постановили купить новый.
В девять часов утра, когда лодка была спущена на воду, Ромич уехал ставить джип на стоянку, и уже час, как должен был вернуться с матрасом на такси, но почему-то задерживался.
Проверяя на прочность терпение своих друзей, заставив ждать себя до половины одиннадцатого, и видимо, испытывая по этому поводу угрызения совести, Роман выпрыгнул из подъехавшего такси, как будто сработала катапульта.
– Битый час не мог найти этот долбаный матрас, кур-р-ва! – проскрежетал зубами Ромич и ловко перешагнул через борт.
– Да л-л-ладно, день длинный, друган! – напряжённо выдавил я, сдерживая досаду не столько на Ромича, сколько на обстоятельства. – Садись за штурвал!
– Бли-ин, кур-р-рва… С удовольствием, Кэп! – Роман не скупился на эмоции и на каждое слово имел прибавочку.
– Ну что? Старт экспедиции! – провозгласил Барок
(такое звучное древнесемейное погоняло было в ходу у Серёги – для самых близких друзей). – Костян, запускай мотор!
Сколько всего было ещё впереди, в то утро двадцать пятого июля, когда я потянул на себя ручной стартер, и с первого рывка движок отозвался характерным для двухтактника нервным чиханием.
Куча вещей возвышалась над бортами, лодка была прилично осажена.
Помимо прочего, мы имели запас топлива на семь часов ходу, моторное масло для смешивания с бензином, десяток баллонов с газом, ракетницу, три фальшфейера на случай встречи с медведем. Серёга взял с собой пневматический пистолет – больше в развлекательных, чем в практических целях, максимум – для стрельбы по бутылкам. Огромный икеевский пластиковый контейнер был доверху набит продуктами.
– В глиссер бы выйти! – сказал я назидательно, обращаясь не к кому-то конкретно, а, скорее, чтобы увеличить свою значимость, так же как это делают старики – просто бухтят по каждому поводу, пока не будут наконец замечены, обруганы и посланы подальше.
Ворчание моё стабильно напрягало моих товарищей, но они терпеливо молчали, понимающе переглядывались, и после минуты тишины, означавшей, что я надоел, наступал более-менее долгий период полного взаимопонимания.
У меня была своя паранойя: я был беспощаден к необязательным в походе вещам, добавляющим веса и потому угрожающим снизить скорость передвижения. Минимализм этот был оправдан. Больше, чем двадцать килограмм на одну японскую лошадиную силу, поднять в глиссер было невозможно, поэтому ничего лишнего брать на борт я не разрешал, за что мои друзья регулярно стебали меня, а может, и посмеивались за глаза.
– Ну,