– Не трогай меня! – верещит она и отпрыгивает.
На секунду они замирают друг против друга. Взгляды скрещиваются. Оба напряжены до предела. У каждого своя причина. Элина тихо выдыхает, судорожно оглядывается. На концерте много людей, но в парке они одни. И только сейчас эта мысль доходит до нее.
– Мне пора, – сухо бросает она и разворачивается в сторону дома.
Он не пытается ее остановить. Ничего не говорит вслед. Элина словно слышит его мысли: она нащупала его слабое место. А он отыскал ее. Потому что любое прикосновение к возможному убийце Ливии похоже на удар электричеством.
Она быстро доходит до коттеджа и почти влетает в номер:
– Если так пойдет дальше, Элина, можешь собирать манатки и возвращаться в Великогорск! – рычит она на свое отражение в зеркале.
Устало падает на кровать. Не будет контроля, не будет правды. Только что она упустила идеальную возможность разговорить Владлена и узнать, пишет ли Владимир. С другой стороны, это мало что ей даст. Он мог писать раньше. Мог начать сейчас. Эти косвенные улики ничем не помогут.
Элина прикрывает глаза и вспоминает лживые слова, которые бросила в лицо мужчине. Как оказалось, в них больше правды, чем она думает.
«Мне импонирует Владлен»
Всю сознательную жизнь она училась ненавидеть блогера Цепеша, поэтому Владлена принять легче. Но разве это возможно? Подружиться с врагом… Элина усмехается. У нее нет выбора.
***
Пять лет назад…
Элина заглядывает на кухню и пытается сообразить с чего начать разговор. Ливия молчит уже час. Сидит на стуле, уставившись в потолок, в руках вертит замученный мобильный. Чай в кружке с изображением мопса давно остыл. Разве что льдом не покрылся.
– Мама пришла! – громко шепчет Элина.
Ливия от неожиданности подскакивает и натягивает на лицо вынужденную улыбку, которая почти сразу гаснет.
– Не смешно, – она снова садится, точнее падает на стул и смотрит на экран смартфона. Чуть ли не со злостью кидает его на стол и делает несколько глубоких глотков чая.
– Хотела тебя растормошить. Что случилось? Ты ходишь сама не своя, – Элина присаживается на соседний табурет и тащит конфету с тарелки. – Если ты поругалась с Бессоновым, то не переживай. Найдешь другого.
Ливия кусает нижнюю губу, а взгляд пустой и потерянный. Да и вся она бледная, забитая, как человек впервые попавший в больницу. Элина машет у нее перед глазами:
– Ау, Лив, ты вернешься на землю? Если от любви столько страданий, нафиг ее. Пойдем поедим мороженого? Лето же…
Она тускло улыбается:
– Ты сейчас говоришь, как ребенок.
– Я и есть ребенок. Мне тринадцать лет.
– Да, но ты родилась уже взрослой.
– Это нюансы, – хмыкает Элина.
Но Ливия не поддерживает ее улыбку. Рукой снова тянется