Хоть мы и образовали своё «Тёмное братство», но единого мнения у нас ни в чём не было. Мы назвали своё братство «тёмным», потому что ежедневно погружали свои умы в самые тёмные математические дебри, пытаясь высветлить хоть какие-то общие понятия в картине мироздания, но чем больше мы углублялись в наш материал, тем больше погружались в хаос и беспросветную тьму, может быть, потому, что тёмной материи во Вселенной намного больше, чем светлой, и общего движения к светлому будущему у нас не получалось. Хоть и жили мы напряжённой духовной жизнью, но из нашего безумия и «математического чудачества» не только не могли найти выход, но ещё больше погружались в них, может быть, потому, что каждый из нас тянул наше «тёмное братство» в свою сторону. У нас даже музыкальные предпочтения были разными. Олег, обладающий в своих порывах ленивым вдохновением, был без ума от музыки итальянского композитора Луиджи Росси; Сергей, упорно работающий над своей диссертацией, вдохновлялся от произведений Баха; Андрей, всегда склонный к внутренним переживаниям, любил Бетховена; а Юрий, временно угодивший из-за своего неуёмного ума в психушку, предпочитал более поздних композиторов: Берлиоза, Клода Дебюсси, Камилла Сен-Санса, Рихарда Штрауса, Вагнера и прочих. У каждого из нас был свой музыкальный вкус и своё видение реальности. Хоть нас все осуждали и считали безумцами и чудаками, и даже смеялись над нами, считая нас отверженными и непонятными в научной среде, но я всё ещё верил, что мы, несмотря на всё это, были на голову выше всех этих учёных светил. И даже когда мы уже не верили в свой успех, мы всё же не отходили от своих устремлений, продолжая верить в успех своей миссии, и наши истинные идеи и чувства прикрывали скрытой иронией, а на наши занятия смотрели как на игру и забаву, надеясь на то, что когда-нибудь наши деяния, исполненные чистой духовности, и идеи получат воплощение в действительности.
В нашей жизни проходило как бы два потока сознания: один из них был потоком напряжённых и интеллектуальных переживаний, а другой – пустяшных бытовых событий, которые в своей обыкновенности выступали как знаки времени, и эта обыденность порой открывалась нам как сущность и смысл человеческой жизни. Мы признавали, что напряжённость нашей духовной жизни всегда сопровождалась нашей житейской инертностью. Никто из нас не был женат, и не стремился создавать семью и рожать детей. Мы жили сегодняшним днём и теми идеями, которые приходили нам в головы. Ни у кого из нас не возникали суетные заботы о собственной карьере,