Горчаков: Ни чином, ни должностью, ни наградой.
Пушкин: Поздравляю. А все-таки ты большой… э-э-э… романтик.
Горчаков: Да ладно, дело прошлое.
Пушкин: Сам-то сейчас откуда? Да еще такой бодрый. Говорят, в Англии служишь?
Горчаков (жуя): Почитай уж пятый год в туманном Альбионе обретаюсь в должности секретаря посольства.
Пушкин: Неплохо. И как англичане?
Горчаков: Пардон?
Пушкин: Ну, что они за люди? Как тебе вообще тамошняя жизнь?
Горчаков: Никак. Скучно, чопорно, душно. Претензии нести цивилизацию остальному миру, а на деле – палочная дисциплина и нацеленность на грабеж. Всегда были разбойники, разбойники и есть. Хотя, что им еще остается? Острова маленькие, толком там ни черта не растет, погода дрянь, сплошное море вокруг. Единственный выход – пиратствовать, подминать под себя морскую торговлю да грабить разных папуасов в южных колониях, параллельно объясняя им, что это делается для их же блага. Ну и, конечно, шпионить. Лично у меня иногда создается впечатление, что в Англии вообще живут одни матросы и шпионы. Впрочем, матросы зачастую тоже оказываются шпионами.
Пушкин: А как же английские писатели?
Горчаков: Перестань. Шпионы через одного. Им это не зазорно. Даже похвально. Это у нас писатели по ночам пьянствуют и в карты играют. А у них они делом заняты. (Оба смеются).
Пушкин: Как-то у тебя все слишком просто получается.
Горчаков: Согласен. На самом деле все сложнее. У англичан есть чему поучиться. Особенно нам. Той же дисциплине, например. Или тому, что они называют «здравый смысл». Но тут важно соблюдать меру. Ведь оно как? С одной стороны, вещь хорошая, а с другой, этот «здравый смысл» иногда поворачивается к тебе таким противным боком, что только руками разведешь. Прямо хочется плюнуть и отойти подальше. Основа «здравого смысла» – рассудок. А рассудок всегда и везде выбирает выгоду. Мелкую, пошлую, гнусную выгоду. Короче, скучно. Туман над Темзой и английский сплин.
Пушкин (зевая): Ну, и чем ты там занимаешься?
Горчаков: Честно говоря, в основном циркуляры и дипломатические бумаги составляю.
Пушкин: Господи помилуй! Хотя, помню, ты еще в лицее с увлечением осваивал даже такую науку, как складывание и запечатывание конвертов.
Горчаков: На дипломатической работе вещь крайне нужная! Вот ты, например, знаешь, что почта конфиденциальная и официальная запечатываются совсем по-разному?
Пушкин: Помню что-то такое…
Горчаков: А вот запечатать сам вряд ли сможешь.
Пушкин: Тебе в лицее золотую медаль за это дали.
Горчаков: Всегда подозревал, что ты мне завидуешь черной завистью!
Пушкин: Да ну тебя совсем с этой ерундой! Горчаков, неужели тебе это все нравится?
Горчаков: Что именно?
Пушкин: Да циркуляры и прочая бумажная возня.
Горчаков: Поначалу не нравилась. Совсем. Но потом…
Пушкин: Ты шутишь. Как может