Светлана попыталась возобновить прежний игривый тон разговора, но я еще раз повторил свою предыдущую фразу. Наш дальнейший диалог со Светланой Шарковской быстро превратился в критику личных недостатков друг друга, при чем довольно уничижительную. Но если я веселел с каждой минутой, то лицо следователя, к концу нашей перепалки, приобрело нездоровый, красноватый оттенок. Она даже швырнула в меня пепельницей, но промахнулась и, сунувшаяся было в кабинет чья-то голова с вопросом: "Извините, спросить можно?", исчезла вместе со звоном разбившейся о дверь пепельницы, не задавая дальнейших вопросов.
Я торжествовал. Когда меня под руки выволакивали из кабинета под нервные выкрики следователя: "Я еще завтра поговорю с тобой, подлец!", я уже настолько прекрасно себя чувствовал, что пожелал ей застрелиться уже сегодня.
В мою одиночную камеру меня проводил милиционер самого добродушного вида. Перед тем, как закрыть дверь, он пожелал мне спокойной ночи.
Глава третья
в которой рассказывается о торжестве победителя и о том, что когда государство опускает руки, настоящая женщина продолжает сражаться с фанатизмом камикадзе.
Утром я проснулся почти счастливым. А если бы толстый, солнечный луч, косо падающий на стену, не был поделен на порционные куски тюремной решеткой, как знать, может быть, я был бы счастлив вполне. Мое внимание привлек запах торта. Я подошел к столу и осмотрел его остатки.
Почему-то во всех старых любовных романах, так или иначе касающихся тюремной тематики, заключенные очень любят кормить пернатых. Например, голубей обитающих, по уверениям авторов этих романов, в казенных юдолях печали в достаточных количествах. Представьте себе на минутку следующую картину: бледное существо в полосатой робе со слезами на глазах ласкает вольного голубка, кормит его крошками скудного пайка и после кроткого поцелуя отпускает его на волю. Говорят, после прочтения подобных сцен нервные дамы бальзаковского возраста падают на диван и содрогаются от рыданий. "Ах, голубок!.. Ах, невинно осужденный!" Но мне, по совести говоря, не понятно одно, почему эти вольнолюбивые птички так любили тюрьму? Это была их общественная столовая или, воздухом свободы играл с птичками слишком злую шутку? Впрочем, время меняет не только и птиц, и общественные формации государства. Допустим, если сегодня в обычную квартиру залетит голубь, я не сомневаюсь, что это вызовет у коренных ее обитателей или шок, или большие сомнения в психическом здоровье птички. Ведь свобода, как и несвобода, – хотя и довольно сложные понятия, но всем пора бы знать, что они зависят только от человека, а не от стен, решеток и прочего театрально-литературного антуража. Уж слишком просто объявить дефицит первого и переизбыток второго, а значит откуда знать вдруг впорхнувшей в человеческое жилье птичке, кто перед ней: злодей или гений, просто добрый человек или любитель-сыроед?..
Я еще раз осмотрел торт. С ним определенно нужно