Но взаимное перекрытие потоков информации от мозга к сознанию существует не только в животном мире. Есть примеры людей, встречающиеся крайне редко, с иными критериями восприятия колебаний пространства. После поступления с рецепторов органов чувств в мозг, сигналы разделяются мозгом для трансляции в сознание на потоки «пяти чувств» не совсем так, как у большинства людей. Некоторые потоки могут стать шире, и взаимно перекрыть друг друга. Такое явление получило название синестезии. Эти люди – синестеты – воспринимают мир по-иному. В зависимости от того, какой канал объединяется с каким, эффект может разниться. Кто-то из них слышит «цветные» ноты – звуки подразделяются по цветовой гамме, кто-то видит запахи в цвете, и так далее. Вариации сочетаний и степень взаимопроникновения весьма варьируются от случая к случаю. Официально зафиксирован случай взаимного перекрытия всех пяти информационных потоков чувств друг другом – Соломон Шерешевский, живший в России на рубеже 19 – 20 веков, запоминавший невероятные объемы информации за счет своего необычного восприятия мира. Фактически – все пять чувств превратились в одно – универсальное. Как воспринимается мир такими людьми, обычный человек не может даже догадаться. У нас нет для этого подходящих понятий и нам не знакомы подобные образы.
Все это только предстоит развивать человеку, ибо появляющиеся отдельные индивиды с уникальными способностями – указатель направления движения эволюции, ведь эволюционирует все – и дух, и физические тела. Более развитому духу в будущем потребуются и более развитые тела.
Но это не единственное направление эволюции. На отдельных примерах Человечеству иногда показывается, до какой степени можно развивать и конкретные отдельные органы чувств.
Есть некоторые люди, у которых потоки информации чувств хоть и не перекрываются, но один из пяти потоков информации развит гораздо больше, чем у среднестатистического человека. Так в начале 20 века в России жил музыкант Константин Сараджев, который обладал столь развитым музыкальным слухом, что в пределах одной музыкальной ноты выделял более двухсот различных тонов. Мы не представляем, какую какофонию представляла для его слуха наша музыка. Любой музыкальный инструмент для него был настолько ограниченным,