– Дорогая, не мешай мне, пожалуйста! Ты и так мне сегодня достаточно проблем подкинула! – Левиафан развернулся к Маргарет.
Ужас застыл на её лице, она от шока не могла даже кричать и позвать на помощь. Она вообще ничего не понимала.
– Только из уважения к Лилит, я сделаю это быстро и почти безболезненно! – улыбаясь, сказал Левиафан.
Лилит отвернулась в другую сторону. Ей становилось плохо. Опять тот же ком в горле, опять скрученный желудок, сжимающееся в морщинистое тело сердце. Она услышала, как порвалась кожа от давления клыков, чавкающие звуки, и последнее, что она услышала – был хруст шейных позвонков, и звук мертвого тела, падающего на пол.
– Вот и всё! Лилит, дорогая, ну должен я хоть что-то получить в праздник. Я уже три дня ничего не ел. Голод меня может убить, – Левиафан нагло стоял и врал, – ты хочешь, чтобы я умер?
– Нет, я хочу, чтобы ты перестал убивать людей! Особенно в моем присутствии! – в слезах сказала она ему.
– Не могу обещать. Я убивал столько веков подряд и тут…появляешься ты и говоришь стоп. Ты считаешь это нормально? Представь, что я сейчас скажу тебе – прекрати дышать! Что ты ответишь мне? Так что, успокойся милая! Нам ведь ещё к гостям идти. Точно, пошли к ним, что тут сидеть и обсуждать одно и то же.
– Этот разговор еще не закончен! – угрожающим тоном сказала Лилит, выходя из комнаты – Так не может продолжаться!
– Да, да. Пошли. – Левиафан пропустил ее вперед и улыбнулся, вытирая кровавый рот.
24
В шесть утра Жаклин и Марк уехали на такси домой, оба пьяные, как валенки.
Левиафан сгреб со стола всю посуду в большой поднос и отнёс его на кухню. Лилит, уставшая и расстроенная, сидела за столом, загадочно смотря в одну точку. Она вертела стакан с ромом и молчала.
«Он трупы также как и посуду сгребает, а потом просто выбрасывает их существование из головы. Я тоже не люблю людей, но хоть какая-то часть его сердца должна иметь уважение к чужой жизни. Кто дал ему право так легко распоряжаться чужими душами? Почему он такой жестокий? Что заставило его стать таким, ведь у него есть всё, о чём простой человек может только мечтать. Если он умеет любить, значит, он должен уметь жалеть. Хотя понадобилось почти пятьсот лет, чтобы он научился любить. Сколько же нужно лет, чтобы он научился уважать другие человеческие желания и чувства?», Лилит была полностью поглощена своими мыслями и не заметила, что Левиафан стоит в дверном проеме и рассматривает её с озадаченным видом, уже предвкушая серьезный разговор.
Левиафан не очень любил разговоры «за жизнь», тем более вести такие разговоры с людьми было ещё сложнее.
– У человека нет времени на жизнь. За этот короткий срок, предположим, он родился, до двадцати лет – это не человек, это бестолковый ребенок. После двадцати он только начинает осознавать что-то в этой жизни, точнее он пытается, не факт, что правильно это делает. В период между двадцатью и тридцатью, человек учится методом проб и ошибок, познает сущность своего тела и души, и на что это способно. Значит, от