– Ладно тебе! Я ведь обещала.
– Разве обещания врагу что-то значат?
Блондинка вновь посмотрела на нее, как на дурочку. Снисходительно и устало.
– Обещания дают в первую очередь для себя. Если кто-то решил вываляться в грязи, что, обязательно ложиться с ним рядом? Кому станет от этого хуже?
– Что?
– Если другой человек нарушает свое обещание, это его беда. Свою честь ты хранишь сама, словами и действиями. Ни перед кем, кроме своей совести, не отчитываясь. И неважно, может ли быть возмездие за нарушение обещания.
Изменяющая поправила густые волосы, откидывая их назад, и обрамленные пушистыми ресницами миндалевидные глаза стали грустными.
– Даже просто встать, умыться и привести себя в порядок, – это тот самый минимум, что позволяет сохранять собственную гордость и честь. Точно так же, как встать после удара, даже просто смотреть в лицо опасности. Пусть даже это ничего не изменит, но твоя душа – единственное, что стоит борьбы. Ты сама, такая, какой будешь себя видеть.
Кат снова захотелось плакать. От стыда за несколько прошедших дней, от слишком глубокого понимания прозвучавших слов.
– И ты никогда не нарушала своих обещаний? – глубоко вдохнув, поинтересовалась девушка и вернулась на свою койку.
– Много раз.
– Почему?
– У меня всегда были оправдания или, хотя бы, объяснения, – серьезно объяснила женщина. – Безупречные со стороны. Но я знала, что отныне не могу верить даже себе.
– Зачем ты мне все это рассказываешь?
– Почему нет? Я знала, что ты меня услышишь.
Девушке стало неловко. Может, тут и принято свободно говорить о личном, но среди Теней подобное приветствовалось лишь с близкими друзьями. Достойными твоего доверия. И непонятно, с чего бы незнакомой изменяющей, даже не назвавшей своего имени, так относиться к незадачливой пленнице.
– Что, не привыкла думать о чем-то, кроме очередного приказа? – насмешливо уточнила блондинка, заставив Кат обиженно нахмуриться и куснуть губу.
– Неправда!
Почувствовав окончание разговора, изменяющая пожала плечами и покинула камеру. Даже не проводив ее взглядом, девушка сцепила руки сзади шеи и откинула голову назад, навстречу холоду стены, ставшему привычным успокоительным средством.
Она ведь так и не дала никакого обещания. Тогда почему так больно? Словно и впрямь предала не только того, кого любила, но и себя саму…
Покинув камеру, светловолосая изменяющая энергично устремилась к ближайшему лифту. Тот за какой-то десяток секунд поднял ее к самому шпилю башни. Бросив полный сожаления взгляд на широкий балкон, женщина все же решила повременить с желаниями и приложила ладонь к невидимой обычным человеческим зрением пластине на обшитой деревом стене.
Украшенная тонкой резьбой панель разошлась ровно посередине, открывая доступный лишь избранным проход в самое сердце