Шаркающие шаги я услышал задолго до появления блаженного Недотыка2. Только он один умел создавать везде, даже при ходьбе по песку, такой посторонний шум, что пугались самые ленивые квагги3. Вздохнув, я прервал свою работу и стал быстро собирать походный уклад4. На сегодня приготовления точно закончены. Наступает время обязательного занудства и поучений. Можно тихо исчезнуть, но иначе не будет никакой удачи в поживе. Проверено несколько раз. Такая вот новая примета.
– Любовь среди нас! – поприветствовал меня Недотыка очередным своим философствующим заумством.
– Сила есть и не убудет! – невнятно ответил я, прикидывая сколько времени потеряю на блаженного. Мне ещё питательной едой в дорогу надо озаботиться. Ясен пень, что в этот раз придётся обойтись без тщательного отбора.
– Куда готовишься, добрый молодец? – голос у Недотыка сейчас был льстиво-вкрадчивым, а вот глаза привычно излучали неприкрытую злобу и ненависть.
– За поживой5, вестимо. Подарок невесте подобрать. У неё сей день возраст подходит. Вот лик6 надо довести для моего увера7. Перси8 скруглить, выю9 слегка вытянуть… да, мне годится, когда одно око янтарное, а другое – лазоревое. А вот про гузно10 предстоит обдумать.
– Дело доброе, – он слегка опешил от моего напора, но решил не отвлекаться на житейское, – Но может отложишь?
– Не, никак, – я понимаю, что от него никак не отвертеться, раз даже сюда, на самый край острова припёрся, но и голос лучше не повышать, – Лучше проводите словом добрым. Буду благодарен.
Недотыка натужно повздыхал, сложил из пальцев хитрую фигуру и стал медленно и торжественно прикладывать к разным частям своего несуразно изломанного тела. Это у него так заведено, чтобы потом надолго не отвлекаться. Странно и непонятно, но остается только вожевато11 терпеть. Мне моя удача всяко дороже. Я пониже склонил голову и решил обдумать конкретные планы на завтрашний день, но и тут блаженный не дал подступиться.
– И сколько лет твоей избраннице?
– Лет четырнадцать, а зим – ажно полных пятнадцать.
– И цикл у нее нормальный?
– Так, – ответил я односложно. И с чего это он так моей невестой озаботился? Другие темы надоели?
– А ты знаешь как за этим следят ваши повитухи12?
– Не знаю и знать не хочу. У меня свои хлопоты дельные13, а этим пусть назначенные ведают.
– Но я расскажу, – Недотыка начал вроде спокойно, но тут его разом желчью накрыло и он весь задёргался, а в уголках рта стала тревожно собираться пузырящаяся слюна, – Такое знать надо. Даже таким как ты!
Нет, теперь точно надолго. Это уже всем известная примета – если Недотыка трясётся и пенится, то до заката забудь про все свои дела. Я поудобнее уселся и постарался состроить особо умное выражение лица. Может за глазопялку14 сойду. Если не поверит, то будет одно и тоже повторять, пока язык не отсохнет. А может и огреть чем-нибудь тяжёлым. С него станется. Пользуется, мухоблуд15, что без приказа никто тут руку на него не поднимет.
– Послушай, отрок, – начал он, специально делая вид, что не заметил переливчатого багрецового16 клейма на моём плече. Я мысленно застонал. Если Недотыка с такой глупой подначки начал, то своё назидание он точно будет вбивать с особым рвением. Тут простыми кивками и мычанием не отделаешься. – Да, именно отрок, ибо молод ты и не любопытен. А знать надобно многое. Может так хоть один здесь станет благочестивым. Ты понял?
– Понял, странник, – в голове другое вертелось, но произносить затёртое «Ведать17 – кручиной оброчиться18»19, это самому наказать себя муторным бездельем аж до самой глубокой ночи.
– Так что ежедневно начинают давать повитухи вашим девам за неделю до начала цикла?
– Нужный отвар? – чтобы только отделаться, наобум ляпнул я. Ну и зачем ему знать? Мои дети завсегда здоровыми рождаются, вот и ладно20. Я же не интересуюсь, он свой стручок, когда нужду малую справляет, одной рукой держит или двумя? Или вообще сидя опорожняется, тюрюхайло21?
– Кровь! – дробно заверещал Недотыка, – Кровь невинных дев! Полную ложку! Каждый день! И так целую неделю!
– Ну да, пьют её они, но потом лишняя сама наружу выходит. Природный круг. – попытался я слегка утихомирить начинающийся словесный камнепад. – Повитухам всяко виднее.
– Мне! Мне виднее! Праведному человеку! – он выпятил хилую грудь, демонстрируя висящую на шнурке кособокую железку, больше напоминающую здоровенный четырёхгранный гвоздь22, и даже осторожно потыкал кулачком себе чуть выше живота. – А вы греховные твари. Животные.
– Люди мы, – не удержался я, – Сами давеча говорили: «Раз чаю23 – значит жительствую24».
– То не я, то великий Картезиус нам истину сию поведал: «Cogito, ergo sum»25, – Недотыка слегка умерил свой пыл, но это у него всегда