– Вам нужны? – никак не мог понять Зарубин, мысливший себя работодателем перспективного и политически молодого генерала. – Вы кем себя воображаете?
– Во всяком случае, не марионеткой и не комнатной собачкой, – сухо пояснил Покровский, пришедший на встречу исключительно ради удовольствия вытереть ноги о человека, которого презирал.
Зарубин вывалился из кабинета разъярённым и запретил помощникам раз и навсегда упоминать имя заслуженного хама, а его собеседник вернулся в свой импровизированный штаб, который тогда ещё располагался в его собственной квартире.
Настойчивость либерал-демократов в попытках общения с многообещающим кандидатом и вовсе столкнулась с глухим неприятием и завесой молчания. Их лидер, чью должность в партии за пределами оной практически никто не знал, Аркадий Аркадьевич Орлов, способный разговаривать долго, многопланово и беспредметно, а когда нужно – кратко и в полном соответствии с запросами большинства избирателей по итогам последних исследований или в поддержку и даже предвосхищая шаги президентской администрации, в конце концов позвонил сам и изрядно раздражил этим Покровского.
– Хочешь меня замазать? – рявкнул он в трубку. – Не выйдет! Я тебя сам размажу – так, что родная мама не узнает!
Выкрикнув наболевшее, Покровский брякнул трубку на телефон, едва не разбив его, и предсказал окружавшим его соратникам завтрашнюю новость в газетах и на телевидении о его попытках связаться с Орловым. Предсказание подтвердилось полностью, и уже на следующий день корреспондент местного телевидения задавал генералу вопросы о причинах его контактов с либерал-демократами. Ничтоже сумняшеся и презрев этикет, Покровский повторил во всех цветастых подробностях свой телефонный монолог, даже слегка приукрасив его в рекламных целях, и объяснил, что считает своей целью не скандал и прихватизацию люмпенских голосов, а победу на выборах.
На первых порах он на собственные средства напечатал тысячу листовок и собрал в своей команде два десятка активистов-добровольцев, которые быстро раздали листовки в разных районах города и оповестили жителей о наступлении новой исторической эпохи. Затем генерал по-хозяйски позвонил нескольким предпринимателям, не сумевшим правильно выстроить отношения с действующей областной администрацией, и предложил им не делать новых глупостей. Крупнейшим из обездоленных оказался некий Константин Авдонин, проговоривший с Покровским битый час, в основном на отвлечённые темы. Ничего не ответив на сходу сделанное заявление генерала, бизнесмен незаметно вывел собеседование на разговор о музыке, литературе и живописи. Кандидат в политики проявил твердую приверженность классике XIX века, но мимоходом всё же выдал свою осведомленность о существовании Скрябина, Ходасевича и Шагала и высказал суждения об использовании света в музыке, поисках новых рифм в поэзии и общности цветового решения полотен художников раннего советского авангарда, ещё не напоровшегося