– Это, я так понимаю, «Б»?
– Нет, капитан, еще не «Б»! Он, видя с какой радостью я обнимал коробку, говорит: «Теперь немного о твоей работе. Я ее ценю, и полагая, что помог тебе, надеюсь на взаимность. Дочка первый курс закончила, учиться ей еще, учиться… В общем, принесет «зачетку»…
Смял сигарету – тщательно, как затоптал коварный, низовой огонь, Лемешко.
– А это взятка. Так? Денис Евгеньевич?
– Конечно, взятка! И я взял, а мне не стыдно. Перед кем? Державой? Вами, с вашими законами? За что должно быть стыдно? Кто заставил? Я мог бы промолчать, но вывод потрясает: взяткодатель – вся страна! А взяточник – Держава.
– Вот это, я так понимаю – «Б»?
– Полнейшее, товарищ капитан!
Птицей, на мгновение взлетела, и упала, хлопнув по столу, ладонь. Лемешко сказал все.
Потемкин глянул на часы.
– Да, – спохватился дерзкий собеседник, – а позволите спросить?
– Пожалуйста.
– Я… – чуть стушевался собеседник, – не осмелился б спросить, не ожидал, что так, по-людски, выслушаете бред…
– Бред не стал бы слушать. Я посмотрел в реальность, аргументированно, взвешенно, развернутую Вами.
– За это благодарен. А спросить хотел бы вот что: Вы сами понимаете – зачем Вы здесь? Кому Вы служите? Народу – те есть, мне, вот им? – жестом указав на трассу, откровенно усмехнулся собеседник. – Нет ощущения, товарищ капитан, что боретесь с народом?
– Вопрос хороший. Без иронии, спасибо. Но отвечу: я на службе, для которой мои ощущения не в счет.
– Закону служите?
– Конечно.
– Да они, законы ваши…
– А это возмущение я подкреплю своим, и возвращаю Вам. Мои законы? Да они, скорее – Ваши! А я им служу – обязан. Народом избрана законодательная власть – не мною! Правительство мы, как известно, получаем то, которого достойны!
– Правда…, – севшим голосом признал Лемешко, – Я Вам правду-матку резал, а Вы мне истину напомнили… простую, – тяжело вздохнул он, улыбнулся, – простую… И вопросов больше нет. Спасибо.
– Взаимно. Всего хорошего! – ответил Потемкин.
Раздосадованный простотой слов капитана, Лемешко, уходя, не обижался. Думал о капитане, и в последний миг, когда мог еще слышать Потемкин, Лемешко окликнул:
– А, может быть, капитан, в милиции применение лучше этого Вам найдется? Справедливей? Лично Вам, Потемкин?
Тот не ответил, но чувство свободы и легкой опустошенности, одновременно вдыхает Лемешко, сознавая, что сказал все. Он шагал, улыбаясь от солнца, которое, вплавляясь лучами в глаза, заставляет щуриться от избытка света.
«Белое солнце пустыни!» – подумал об этом Потемкин. – «За Державу обидно!»
В машине, запертой на солнцепеке, от зноя попадали мухи…
Мотор задрожал, выводя «Жигули» к полосе разгона. Свежий воздух, бескрайний и чистый, накатит упруго и шумно, наполнит салон. И ударит волной возбужденного встречного