бы сегодня я оказался вновь перед возможностью выбора, ни за что не согласился бы там
работать. А ведь это был Советский Союз. Официально, никакого разгула бандитизма,
никакого свободного рынка и бизнеса. И тем не менее, все, от чего меня уберегали в семье
и школе, все, что некоторые постигали годами, выбрав путь, чуждый морали коммунизма,
все это накатило за два месяца. Может быть, то была специфика маршрута, может,
особенность того времени. Но хватило на целую жизнь.
Самый приятный личный опыт– первая женская грудь в руках. Самый жуткий -
риск жизнью. Один раз своей, другой– пассажира. Не могу утверждать, что те
«университеты» не оставили следа в моей жизни.
Работать по «обороту» нам не очень разрешали. «Оборот», это когда сразу по
возвращении из одного рейса, проводник уезжал в следующий. Обычно, поезд
обслуживали две бригады. И пока вторая бригада, совершала поездку по маршруту на
нашем поезде, мы отсиживались дома.
Желание заработать толкало нас на дополнительную работу. Возникла мысль
ездить на внутренних рейсах, по республике. Эти рейсы были короче, мы успевали, и
отдохнуть, и дополнительно заработать. Главное отличие от поездок в Москву
заключалось в том, что на внутренних рейсах мы работали только в паре со штатными
проводниками. Чаще всего с женщинами. Причем, с достаточно взрослыми и
профессиональными. Это был для нас ценный опыт.
Один из таких внутренних рейсов был организован таким образом, что от состава,
который следовал из Кишинева в Рени, на станции Бесарабка, «отстегивали» два вагона и
отправляли в другое направление. А на обратном пути, на той же станции, мы ждали, пока
эти два вагона пригонят и подцепят к основному составу.
Во время одной из таких поездок, основной состав приехал на Бесарабку и ждал те
самые вагоны. Что-то с ними случилось. Ждали слишком долго. Была ночь. Теплая южная
ночь. Все вывалили из вагонов на платформу. Поскольку туалеты на стоянке были
закрыты, некоторые пассажиры направились к туалетам на станции. Кто-то побежал в
буфет. Я стоял на перроне, вместе с проводниками. Вдруг в тишине раздался детский плач.
Он был какой-то необычный. Не могу объяснить, но у меня возникла аналогия с
музыкальной записью – звук как будто периодически подрывался. Он доносился откуда-то
с другой стороны состава, но недалеко от нас. Поскольку плач нарастал и усиливался,
проводницы открыли противоположную дверь тамбура, спустились на другую сторону и
стали идти на крик.
Буквально через мгновение, из под вагона раздался голос:
– Маша, быстро принеси одеяло!
Проводницы засуетились и, через несколько минут, занесли в вагон что-то
укутанное в одеяло.
Меня сразу поразило насколько сработанные и где-то привычные были
действия