понять, чего от него хотят, но, увидев целых три бутылки водки и поняв, что со стройки
воровать ничего не собираются, (а чего тут воровать? Воровать-то кроме бульдозеров и
забора еще нечего) подношение принял, а, приняв, громко захрапел. Земля расступилась и
поглотила машины и вагончики. Вскоре ничего не напоминало о недавнем варварстве.
Вот только рощу никто не вернет. Деревья растут долго… Ничего, весной река разольется
и принесет с собой новые семена новых деревьев. А я уж постараюсь, чтоб им никто не
помешал вырасти.
Утром приехавшие на машинах и автобусах работяги подняли переполох. Долго
будили пьяного сторожа, вызывали милицию, искали следы… Рыть котлован начали
только во второй половине дня. Я наблюдал за всей этой возней с правого берега. Ничего, ройте, ройте. Утром вас ожидает сюрприз. Вновь установили вагончики, технику, правда, оставлять не стали. Ну и не надо, мне меньше забот. За ночь я тщательно сровнял нарытое
и утопил вагончики. Троих работяг, заночевавших в них, пришлось усыпить наговором.
Вспомнил детство. Меня эта возня начинала даже развлекать. Вот только рощу жалко.
Весной в нее соловьи прилетали. Теперь уже не прилетят…
На следующее утро по стройке прошлось высокое начальство в сопровождении
милиции. Где-то в городских верхах, видимо, назревал большой скандал.
Я мирно сидел с удочкой на правом берегу, когда ко мне подошел милиционер с
папочкой и поинтересовался
– Ловишь?
– Да так…
– Поймал чего?
– Неа… – разумеется нет, на моих удочках начисто отсутствовали крючки. Правда, милиционеру знать об этом совсем не обязательно.
3
– Ты ведь тут каждый день сидишь. Наверное, купаться ходишь, ничего такого не
замечал?
– Какого такого? – темните, дяденька.
– Ну, может, ходили люди незнакомые, нездешние… Ты ведь сам деревенский, ты
тут всех знаешь?
– Э, да тут все время кто-нить ходит. То рыбу ловют, то водку пьют, -
прикидываюсь лопухом я. – Да вы и сами не местный, дяденька!
– Ну, хорошо, – сдался милиционер, – если что подозрительное заметишь,
обязательно скажи. Я еще подойду к тебе. Ладно?
– А как же! – кивнул я. Милиции надо помогать. Только фиг вы чего найдете,
дяденька. Бульдозеры уже глубоко. Помнится, еще в войну немцы на танках подъехали в
аккурат с левого берега и туда же
– Малшик, показайт нам мост или мы тебя немножко стреляйт! – и это мордатое
нечто ткнуло меня в живот дулом автомата.
Мне в принципе было абсолютно все равно, чьи дети ловили бы рыбу в моей реке.
Я не люблю всех людей без исключения. Но сама постановка вопроса меня оскорбила до
глубины души. Не плюйте в колодец, господа…
– Вам лучше уйти отсюда, – сказал я им тогда. Они долго смеялись. Уж не знаю, что
в этом было смешного.
– Храбрый