Смешная история приключилась однажды с нашим другом Горским. Указ относительно нашего семейства был опубликован, но со снятием секвестра и отдачей нам имений медлили. Хотя Платон Зубов и был уполномочен передать эти распоряжения генерал-губернатору Тутолмину, находившемуся тогда в Петербурге с целью принять участие в этом грабеже и противозаконии, но он не спешил. Волей-неволей мы были вынуждены продолжать присутствовать при его туалете. Однажды фаворит, одетый в белоснежный халат, заметил Горского и сделал ему знак подойти. Тот немедленно исполнил его приказание, но, поглощенный всецело тем, что говорит ему Зубов, не позаботился о своем носе, и на девственной белизне графского халата появилось огромное табачное пятно. Присутствовавшие ожидали трагической развязки, но Горский, никогда не терявшийся, закончил то, что хотел сказать, и с видом победителя возвратился на свое место.
В день Нового года мы были произведены в камер-юнкеры. В то время в России на придворные чины смотрели иначе, чем теперь. Придворный чин равнялся чину военному и был выше чинов гражданских. Поэтому те семьи, у которых было знатное имя или большая протекция, стремились поместить своих сыновей в гвардию и в то же время добиться какой-нибудь должности при дворе. Включенные таким образом в иерархию чинов, они переходили затем на военную или гражданскую службу.
Екатерина хотела женить великого князя Константина еще при своей жизни. Заранее занимались составлением его будущего двора, интриговали за себя или за кого-нибудь из своих, составляли списки камер-юнкеров и камергеров: первые равнялись по чину бригадирам, вторые – генерал-майорам.
В Петербурге как раз в это время появилась герцогиня Кобургская в сопровождении трех дочерей, и с этих пор началось возвышение этого дома. Всякий раз, когда в Москве нуждались в принцессе, дипломатический агент объезжал столицы мелких германских принцев, имевших красивых дочерей-невест, и затем подробно докладывал об их предполагаемых качествах и родственных связях их родителей. Руководясь