На первый взгляд «Лето ночи» – роман ужасов, но на самом деле он посвящен присущим детству тайнам и недомолвкам. А еще он повествует об отдельном мире детства, который мы потеряли или, вероятно, вот-вот потеряем. Быть может, это и есть основная причина, почему столько людей приняли этот роман так близко к сердцу.
Но каковы же другие общие для всех составляющие, благодаря которым читатели из разных уголков мира смогли так полно отождествиться с Майком, Дейлом, Лоренсом (ни в коем случае не Ларри), Кевином, Харленом, Корди и другими детьми из «Лета ночи»?
Я полагаю, что этот тайный и общий для всех компонент – свобода, которая была у детей в 1960-м, возможность обитать в своих собственных мирах… быть детьми в активном физическом мире, отделенном от родителей и других взрослых, но тем не менее настоящем, насыщенном детском мире, который, как я тоже искренне полагаю, в двадцать первом веке почти исчез.
Ранним летним утром Дейл, Лоренс, Майк, Кевин и Харлен махали на прощание своим мамам (хотя мама Джима Харлена не всегда присутствовала), а потом их чаще всего никто не видел до самого ужина или даже до ночи.
На двадцать девятой странице первого издания «Лета ночи» в твердой обложке эти пятеро ребят из Велосипедного патруля отправляются вечером «патрулировать» свой городок Элм-Хейвен в штате Иллинойс:
– Поехали, – тихо сказал Майк.
Он привстал на педалях, пригнулся к рулю и рванул вперед, взметнув за собой тучу пыли.
Дейл, Лоренс, Кевин и Харлен помчались за ним.
В тихом сером сумраке они двинулись вдоль Первой авеню на юг, то минуя густую тень вязов, то внезапно оказываясь на более светлых участках. Слева расстилались поля, темные силуэты домов возвышались справа.
Представьте себе, что сегодня компания одиннадцатилетних ребят куда-то уехала вечером на велосипедах и не вернулась домой до темноты. По телевизору тут же бы объявили тревогу по системе поиска пропавших детей. Ночное небо уже бы пронзали прожектора поисковых вертолетов. Рыдающие родители давали бы интервью в вечерних новостях.
Если бы летним вечером в Элм-Хейвене Майк, Дейл, Лоренс, Кевин и Харлен вернулись на своих велосипедах домой после десяти, их, возможно, отругали бы (Кевина его беспокойная мать, вероятно, ругала бы и расспрашивала обстоятельнее прочих, а Харлен, чья мать, скорее всего, пропадала где-нибудь на свидании, вообще остался бы без взбучки), но вряд ли слишком сильно.
Вот что можно прочитать в начале третьей главы «Лета ночи»:
Не так уж много событий в жизни человеческого существа – по крайней мере, человеческого существа мужского пола – бывают столь роскошными, бесценными, наполненными предвкушением вожделенной свободы и счастливого будущего, как первый день лета для одиннадцатилетнего мальчишки. Грядущее лето можно уподобить роскошному пиру, а времени впереди так много и тянуться оно будет так медленно, что каждый день покажется нескончаемо долгим и позволит смаковать каждое блюдо этого пира.
Как учитель начальной школы с восемнадцатилетним стажем, я читаю множество заявлений из разных школьных округов в разных концах страны, которые призывают отменить летние каникулы, утверждают, что дети должны учиться круглый год, и от этого мне становится тошно.
Разумеется, трехмесячные летние каникулы – это пережиток, оставшийся с тех времен, когда дети всех возрастов использовались в качестве бесплатной рабочей силы на фермах и ранчо во время сева или жатвы или когда клеймили или загоняли скот.
Конечно, детям свойственно забывать кое-что из пройденного за предыдущий учебный год, когда каникулы растягиваются более чем на два месяца, а в школу все возвращаются только в конце августа или в начале сентября, поэтому потом приходится заново втолковывать некоторые темы.
«И что с того?» – отвечу я на это. Какой же человек в здравом уме променяет роскошный пир, когда времени впереди так много и тянуться оно будет так медленно, что каждый день покажется нескончаемо долгим и позволит смаковать каждое блюдо этого пира, пира свободы, на несколько зазубренных строк из таблицы умножения?
Как учитель начальной школы с восемнадцатилетним стажем, могу подтвердить, что позабытые за лето обрывки знаний преподаватель может восстановить за несколько недель в первый же месяц нового учебного года. (А еще могу подтвердить, что бо́льшую часть этих потерянных обрывков на самом деле не стоило и заучивать.)
Но зато всегда будет то самое чувство, которое испытывают Дейл и Лоренс Стюарты, просыпаясь в первый день лета, такое чувство, «как будто мрачная завеса школьного года наконец поднялась и позволила миру вернуть все присущие ему краски».
Кто же в здравом уме променяет это драгоценное летнее многоцветье и детскую свободу на несколько паршивых фактов по обществознанию или списки слов по правописанию?
Дети из Велосипедного патруля