– Ладно. – Мальчик, засунув пистолет за пояс, направился к шкафу. Кей скосил глаза на свою левую руку. Паутина легла на нее плохо, прихватив лишь кончики пальцев. От плеча и до вторых фаланг рука была свободной.
– Как ты прошел в гостиницу? – поинтересовался Кей. Закусил губы – так, чтобы почувствовать вкус крови и боль, – и рванул руку. Полимерная нить равнодушно приняла жертву, отделив последние фаланги четырех пальцев. Большой палец остался невредим. Хорошо.
– Я представился мальчиком по вызову, – осторожно открывая шкаф, объяснил пацан. – Заплатил портье… Эй, здесь только деньги, пистолета нет.
– Вот он, – вынимая руку из-под подушки, сообщил Кей. Кровь из обрубленных пальцев била тонкими пульсирующими струйками. Ребристый ствол «Шмеля» ходил ходуном. Мальчишка повернулся, поднимая пистолет, и замер, глядя на затейливые кровяные фонтанчики.
– Ненавижу детей, – прошептал Кей. – Жаль, что не увидел твоей сестры, – убил бы ее сознательно.
Обрубок указательного пальца надавил на спуск. Когда обнаженные ткани задели металл, резкий укол боли заставил Кея вскрикнуть. Рука дрогнула, и тонкий красный луч скользнул над плечом мальчишки. Теперь закричал тот – или от страха, или Кей его все же зацепил. Мальчишка присел – и алгопистолет расцвел конусом мерцающего зеленого света. Он удивительно удачно сочетался с брызгами крови. Из оружия для неудачников трудно промазать. Когда поле нейронного активатора, в просторечии – алгопистолета, коснулось Кея, он забыл про боль в руке. Он весь стал болью. Это уже случалось – но тогда его аТан был оплачен. И он мог по крайней мере верить, что отомстит…
Кей кричал недолго – через секунду у него уже не осталось сил на крик. Через полторы минуты невыносимой муки он умер – ослепший, оглохший, изрезанный на куски паутиной, в которой бился.
2
Смерть – это последнее приключение. Воскрешение не несет в себе ничего нового – оно похоже на самое обычное пробуждение.
Вначале Кей увидел свет, потом бугристую серую башню, возвышающуюся над ним, неподвижную, словно бы даже неживую. Впрочем, спор о том, можно ли применить к силикоидам слово «жизнь», продолжался уже не первую сотню лет.
– Имя? – донеслось из серой поверхности.
Проигнорировав вопрос, Кей приподнялся. Силикоид ему не препятствовал. Эта раса двигалась неохотно – кроме тех случаев, когда убивала.
Помещение, где он находился, было Кею прекрасно знакомо – реанимационный модуль компании «аТан», вот только экран на стене, где полагалось высвечивать название планеты, был отключен. Кей лежал на белом диске двухметрового диаметра – молекулярном репликаторе, только что воссоздавшем его тело новеньким, здоровым, каким оно было записано семнадцать лет назад. Над головой нависала ажурная решетка аТан-эмитерра, вогнавшего в его новый мозг детские обиды, юношеские глупости и взрослые преступления – все, что составляло личность Кея. Его оживили. Оживили,