– Когда у него был рейс, не помните?
– Да вроде б ночью.
– А чего ж он в семь уехал?
– Ну, значит, во-первых, пойди, таксомотор поймай, а потом он в мастерскую же хотел…
– Телефона у Григорьевых нет?
– Они, значит, повара, на кой им?!
– А вы у Григорьевых потом долго сидели?
– Да нет… Высоцкого еще маленько послушали и разошлись.
– А Саков? Он первым ушел?
– Нет, он, значит, остался, поскольку промерз, когда таксисту помогал мотор чинить. Миша-то волновался – такси есть, а не едет… Ну а Саков помог. И остался у Григорьевых, значит, чайку с коньяком попить. А я пошла к ребенку, ночью-то не была, надо узнать, как там… А в чем дело?
– Дело в том, что Минчакова в тот день, когда он от вас уехал, убили.
– Ох, – женщина даже сделалась меньше ростом – так осела она на стуле. – За что ж, маленького-то, а?! Такой ведь хороший был человек, тихий… Вот судьбина проклятая, только увидишь доброе сердце – так на тебе, забивают…
5
С Григорьевыми работал Жуков. Сакова – заместителя начальника отдела главного технолога – разыскали только в одиннадцать часов, разбудили – он рано ложился спать, потому что на фабрику приходилось добираться сорок минут, а смена начиналась в восемь, пообещали дать справку об освобождении от работы, привезли в управление.
Костенко тянуть не стал, начал с вопроса:
– Вы таксиста, который Минчакова увез, помните?
– Какого еще Минчакова? – не понял Саков.
– С которым в прошлом году у Григорьевых встретились…
– Ах, это такой маленький, в сером костюме?
– Именно.
– Как вам сказать? Конечно, много времени прошло, трудно точно ответить… Я больше в моторе ковырялся, свечи барахлили… Кряжистый мужик, лет пятидесяти, вежливый…
– Волосы какие?
– Не седые еще… Нос не очень большой, вроде как боксерский; в кожанке… Хотя они тут все в кожанках, это у них как униформа…
– Номер машины запомнили?
– Да нет же, зачем? А отчего вас все это интересует?
– Нас это все интересует потому, что вы и Григорьев были последними, – шофер, конечно, тоже, – кто видел Минчакова живым. Он до аэродрома, видимо, не добрался, его труп нашли на полдороге, расчлененный труп…
– Вот ужас-то! Так, погодите, погодите-ка, кольцо вроде бы у шофера было на руке… Или я с другим путаю?
– Ну а что еще?
– Знай, где упадешь, – соломки б подстелил…
– По фотографии легко узнаете? – нажал Костенко.
– Узнаю наверняка, в нем что-то такое есть…
– Зловещее?
– Нет, не так. Запоминающееся.
«Про “легко” я ввернул вовремя, – удовлетворенно подумал Костенко, – я помог ему увериться в себе самом. Если бы я просто спросил: “вспомните ли”, он мог заплавать, начал бы самоедствовать и